ПОЛНОЕ ЖИТИЕ СВЯТИТЕЛЯ ВАСИЛИЯ ВЕЛИКОГО

 

Ве­ли­кий угод­ник Бо­жий и Бо­го­муд­рый учи­тель Церк­ви Ва­си­лий ро­дил­ся от бла­го­род­ных и бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей в Кап­па­до­кий­ском го­ро­де Ке­са­рии[1], око­ло 330 го­да, в цар­ство­ва­ние им­пе­ра­то­ра Кон­стан­ти­на Ве­ли­ко­го[2]. От­ца его зва­ли так­же Ва­си­ли­ем[3], а мать — Ем­ме­ли­ей. Пер­вая сме­на бла­го­че­стия бы­ли по­се­я­ны в его ду­ше бла­го­че­сти­вой его баб­кой, Мак­ри­ною, ко­то­рая в юно­сти сво­ей удо­сто­и­лась слы­шать на­став­ле­ния из уст свя­то­го Гри­го­рия Чу­до­твор­ца[4] — и ма­те­рью, бла­го­че­сти­вой Ем­ме­ли­ей. Отец же Ва­си­лия на­став­лял его не толь­ко в хри­сти­ан­ской ве­ре, но учил и свет­ским на­у­кам, ко­то­рый ему бы­ли хо­ро­шо из­вест­ны, так как он сам пре­по­да­вал ри­то­ри­ку, т. е. ора­тор­ское ис­кус­ство, и фило­со­фию. Ко­гда Ва­си­лию бы­ло око­ло 14-ти лет отец его скон­чал­ся, и оси­ро­тев­ший Ва­си­лий два или три го­да про­вел с сво­ею баб­кою Мак­ри­ною, невда­ле­ке, от Неоке­са­рии, близ ре­ки Ири­са[5], в за­го­род­ном до­ме, ко­то­рым вла­де­ла его баб­ка и ко­то­рый впо­след­ствии был об­ра­щен в мо­на­стырь. От­сю­да Ва­си­лий ча­сто хо­дил и в Ке­са­рию, чтобы на­ве­щать свою мать, ко­то­рая с про­чи­ми сво­и­ми детьми жи­ла в этом го­ро­де, от­ку­да она бы­ла ро­дом.

По смер­ти Мак­ри­ны, Ва­си­лий на 17-м го­ду жиз­ни сно­ва по­се­лил­ся в Ке­са­рии, чтобы за­ни­мать­ся в та­мош­них шко­лах раз­ны­ми на­у­ка­ми. Бла­го­да­ря осо­бой остро­те, ума, Ва­си­лий ско­ро срав­нял­ся в по­зна­ни­ях со сво­и­ми учи­те­ля­ми и, ища но­вых зна­ний, от­пра­вил­ся в Кон­стан­ти­но­поль, где в то вре­мя сла­вил­ся сво­им крас­но­ре­чи­ем мо­ло­дой со­фист Ли­ва­ний[6]. Но и здесь Ва­си­лий про­был недол­го и ушел в Афи­ны — го­род, быв­ший ма­те­рью всей эл­лин­ской пре­муд­ро­сти[7]. В Афи­нах он стал слу­шать уро­ки од­но­го слав­но­го язы­че­ско­го учи­те­ля, по име­ни Евву­ла, по­се­щая вме­сте с тем шко­лы дво­их дру­гих слав­ных афин­ских учи­те­лей, Ибе­рия и Про­э­ре­сия[8]. Ва­си­лию в это вре­мя по­шел уже два­дцать ше­стой год и он об­на­ру­жи­вал чрез­вы­чай­ное усер­дие в за­ня­ти­ях на­у­ка­ми, но в то же вре­мя за­слу­жи­вал и все­об­щее одоб­ре­ние чи­сто­тою сво­ей жиз­ни. Ему из­вест­ны бы­ли толь­ко две до­ро­ги в Афи­нах — од­на, вед­шая в цер­ковь, а дру­гая, — в шко­лу. В Афи­нах Ва­си­лий по­дру­жил­ся с дру­гим слав­ным свя­ти­те­лем — Гри­го­ри­ем Бо­го­сло­вом, так­же обу­чав­шим­ся в то вре­мя в афин­ских шко­лах[9]. Ва­си­лий и Гри­го­рий, бу­дучи по­хо­жи друг на дру­га по сво­е­му бла­го­нра­вию, кро­то­сти и це­ло­муд­рию, так лю­би­ли друг дру­га, как буд­то у них бы­ла од­на ду­ша, — и эту вза­им­ную лю­бовь они со­хра­ни­ли впо­след­ствии на­все­гда. Ва­си­лий на­столь­ко увле­чен был на­у­ка­ми, что ча­сто да­же за­бы­вал си­дя за кни­га­ми, о необ­хо­ди­мо­сти при­ни­мать пи­щу. Он изу­чил грам­ма­ти­ку, ри­то­ри­ку, аст­ро­но­мию, фило­со­фию, физи­ку, ме­ди­ци­ну и есте­ствен­ные на­у­ки. Но все эти свет­ские, зем­ные на­у­ки не мог­ли на­сы­тить его ум ис­кав­ший выс­ше­го, небес­но­го оза­ре­ния и, про­быв в Афи­нах око­ло пя­ти лет Ва­си­лий по­чув­ство­вал, что мир­ская на­у­ка не мо­жет дать ему твер­дой опо­ры, в де­ле, хри­сти­ан­ско­го усо­вер­шен­ство­ва­ния. По­это­му он ре­шил­ся от­пра­вить­ся в те стра­ны, где жи­ли хри­сти­ан­ские по­движ­ни­ки, и где бы он мог вполне озна­ко­мить­ся с ис­тин­но-хри­сти­ан­скою на­у­кою.

Итак в то вре­мя как Гри­го­рий Бо­го­слов оста­вал­ся в Афи­нах уже сам сде­лав­шись учи­те­лем ри­то­ри­ки, Ва­си­лий по­шел в Еги­пет где про­цве­та­ла ино­че­ская жизнь[10]. Здесь у неко­е­го ар­хи­манд­ри­та Пор­фи­рия он на­шел боль­шое со­бра­ние бо­го­слов­ских тво­ре­ний, в изу­че­нии ко­то­рых про­вел це­лый год упраж­ня­ясь в то же вре­мя в пост­ни­че­ских по­дви­гах. В Егип­те Ва­си­лий на­блю­дал за жиз­нью зна­ме­ни­тых совре­мен­ных ему, по­движ­ни­ков — Па­хо­мия, жив­ше­го в Фива­и­де, Ма­ка­рия стар­ше­го и Ма­ка­рия Алек­сан­дрий­ско­го, Па­ф­ну­тия, Пав­ла и дру­гих. Из Егип­та Ва­си­лий от­пра­вил­ся в Па­ле­сти­ну, Си­рию и Ме­со­по­та­мию, чтобы обо­зреть свя­тые ме­ста и озна­ко­мить­ся с жиз­нью та­мош­них по­движ­ни­ков. Но на пу­ти в Па­ле­сти­ну, он за­хо­дил в Афи­ны и здесь имел со­бе­се­до­ва­ние со сво­им преж­ним на­став­ни­ком Евву­лом, а так­же пре­пи­рал­ся об ис­тин­ной ве­ре с дру­ги­ми гре­че­ски­ми фило­со­фа­ми.

Же­лая об­ра­тить сво­е­го учи­те­ля в ис­тин­ную ве­ру и этим за­пла­тить ему за то доб­ро, ко­то­рое он сам по­лу­чил от него, Ва­си­лий стал ис­кать его по все­му го­ро­ду. Дол­го он не на­хо­дил его, но, на­ко­нец за го­род­ски­ми сте­на­ми встре­тил­ся с ним в то вре­мя, как Еввул бе­се­до­вал с дру­ги­ми фило­со­фа­ми о ка­ком-то важ­ном пред­ме­те. При­слу­шав­шись к спо­ру и не от­кры­вая еще сво­е­го име­ни, Ва­си­лий всту­пил в раз­го­вор тот­час же раз­ре­шив за­труд­ни­тель­ный во­прос и по­том со сво­ей сто­ро­ны за­дал но­вый во­прос сво­е­му учи­те­лю. Ко­гда слу­ша­те­ли недо­уме­ва­ли, кто бы это мог так от­ве­чать и воз­ра­жать зна­ме­ни­то­му Евву­лу, по­след­ний ска­зал:

— Это — или ка­кой-ли­бо бог, или же Ва­си­лий[11].

Узнав Ва­си­лия, Еввул от­пу­стил сво­их дру­зей и уче­ни­ков, а сам при­вел Ва­си­лия к се­бе, и они це­лых три дня про­ве­ли в бе­се­де, по­чти не вку­шая пи­щи. Меж­ду про­чим Еввул спро­сил Ва­си­лия о том, в чем по его мне­нию, со­сто­ит су­ще­ствен­ное до­сто­ин­ство фило­со­фии.

— Сущ­ность фило­со­фии, — от­ве­чал Ва­си­лий, — за­клю­ча­ет­ся в том, что она да­ет че­ло­ве­ку па­мя­то­ва­ние о смер­ти[12].

При этом он ука­зы­вал Евву­лу на непроч­ность ми­ра и всех утех его, ко­то­рые сна­ча­ла ка­жут­ся дей­стви­тель­но слад­ки­ми, но за то по­том ста­но­вят­ся крайне горь­ки­ми для то­го, кто слиш­ком силь­но успел к ним при­вя­зать­ся.

— Есть на ря­ду с эти­ми уте­ха­ми, — го­во­рил Ва­си­лий, уте­ше­ния дру­го­го ро­да, небес­но­го про­ис­хож­де­ния. Нель­зя в од­но и то­же вре­мя поль­зо­вать­ся те­ми и дру­ги­ми — «Ни­кто не мо­жет слу­жить двум гос­по­дам» (Мф.6:24), — но мы все-та­ки, на­сколь­ко воз­мож­но лю­дям, при­вя­зан­ным к жи­тей­ско­му, раз­дроб­ля­ем хлеб ис­тин­но­го по­зна­ния и то­го, кто, да­же по соб­ствен­ной вине, ли­шил­ся оде­я­ния доб­ро­де­те­ли, вво­дим под кров доб­рых дел, жа­лея его, как жа­ле­ем па ули­це че­ло­ве­ка на­го­го.

Вслед за этим Ва­си­лий стал го­во­рить Евву­лу о си­ле; по­ка­я­ния, опи­сы­вая од­на­жды ви­ден­ные им изо­бра­же­ния доб­ро­де­те­ли и по­ро­ка, ко­то­рые по­оче­ред­но при­вле­ка­ют к се­бе че­ло­ве­ка, и изо­бра­же­ние по­ка­я­ния, око­ло ко­то­ро­го, как его до­че­ри, сто­ять раз­лич­ные доб­ро­де­те­ли[13].

— Но нам нече­го, Еввул, — при­ба­вил Ва­си­лий, — при­бе­гать к та­ким ис­кус­ствен­ным сред­ствам убеж­де­ния. Мы вла­де­ем са­мою ис­ти­ною, ко­то­рую мо­жет по­стичь вся­кий, ис­крен­но к ней стре­мя­щий­ся. Имен­но, мы ве­ру­ем, что все неко­гда вос­крес­нем, — од­ни в жизнь веч­ную, а дру­гие для веч­но­го му­че­ния и по­срам­ле­ния. Нам яс­но об этом го­во­рят про­ро­ки: Ис­айя, Иере­мия, Да­ни­ил и Да­вид и бо­же­ствен­ный апо­стол Па­вел, а так­же Сам при­зы­ва­ю­щий нас к по­ка­я­нию Гос­подь, Ко­то­рый отыс­кал по­гиб­шее ов­ча, и Ко­то­рый воз­вра­ща­ю­ще­го­ся с рас­ка­я­ни­ем блуд­но­го сы­на, об­няв с лю­бо­вью, ло­бы­за­ет укра­ша­ет его свет­лою одеж­дою и перст­нем и де­ла­ет для него пир (Лк.15). Он да­ет рав­ное воз­да­я­ние при­шед­шим в один­на­дца­тый час, рав­но как и тем ко­то­рые тер­пе­ли тя­гость дня и зной[14]. Он по­да­ет нам ка­ю­щим­ся и ро­дя­щим­ся во­дою и Ду­хом то, как на­пи­са­но: не ви­дел то­го глаз, не слы­ша­ло ухо, и не при­хо­ди­ло то на серд­це че­ло­ве­ку, что при­го­то­вил Бог лю­бя­щим Его[15].

Ко­гда Ва­си­лий пе­ре­дал Евву­лу вкрат­це ис­то­рию до­мо­стро­и­тель­ства на­ше­го спа­се­ния, на­чав с гре­хо­па­де­ния Ада­мо­ва и за­кон­чив уче­ни­ем о Хри­сте-Ис­ку­пи­те­ле, Еввул вос­клик­нул:

— О, яв­лен­ный небом Ва­си­лий чрез те­бя я ве­рую в Еди­но­го Бо­га От­ца Все­дер­жи­те­ля, Твор­ца вся­че­ских, и чаю вос­кре­се­ния мерт­вых и жиз­ни бу­ду­ще­го ве­ка, аминь. А вот, те­бе и до­ка­за­тель­ство мо­ей ве­ры в Бо­га: осталь­ное вре­мя мо­ей жиз­ни я про­ве­ду с то­бою, а те­перь же­лаю рож­де­ния от во­ды и Ду­ха.

То­гда Ва­си­лий ска­зал:

— Бла­го­сло­вен Бог наш от­ныне и до ве­ка, Ко­то­рый оза­рил све­том ис­ти­ны ум твой, Еввул и при­вел те­бя из край­не­го за­блуж­де­ния в по­зна­ние Сво­ей люб­ви. Ес­ли же ты хо­чешь, — как ты ска­зал, — жить со мною, то я объ­яс­ню те­бе, ка­ким об­ра­зом нам за­бо­тить­ся о на­шем спа­се­нии, из­бав­ля­ясь от се­тей здеш­ней жиз­ни. Про­да­дим все на­ше име­ние и раз­да­дим день­ги ни­щим, а са­ми пой­дем в свя­той град ви­деть та­мош­ние чу­де­са[16]; там мы еще бо­лее укре­пим­ся в ве­ре.

Раз­дав, та­ким об­ра­зом, нуж­да­ю­щим­ся все име­ние свое и ку­пив се­бе бе­лые одеж­ды, ка­кие тре­бо­ва­лось иметь при­ни­ма­ю­щим кре­ще­ние[17], они по­шли в Иеру­са­лим и по до­ро­ге об­ра­ща­ли мно­гих к ис­тин­ной ве­ре.

При­шед­ши в Ан­тио­хию[18], они взо­шли в од­ну го­сти­ни­цу. Сын со­дер­жа­те­ля го­сти­ни­цы Филок­сен в это вре­мя си­дел у две­рей в боль­шом огор­че­нии. Бу­дучи уче­ни­ком со­фи­ста Ли­ва­ния, он взял у него неко­то­рые сти­хо­тво­ре­ния Го­ме­ра[19], чтобы пе­ре­ло­жить их на ора­тор­скую речь, но не мог это­го сде­лать и, на­хо­дясь в та­ком за­труд­не­нии, весь­ма скор­бел. Ва­си­лий, уви­дев его груст­ным, спро­сил:

— О чем ты гру­стишь, юно­ша?

Филок­сен же ска­зал:

— Ес­ли я и ска­жу те­бе о при­чине мо­ей скор­би, ка­кая мне бу­дет от те­бя поль­за?

Ко­гда же Ва­си­лий на­ста­и­вал на сво­ем и обе­щал, что не на­прас­но юно­ша ска­жет ему о при­чине сво­ей скор­би, то от­рок ска­зал ему и о со­фи­сте и о сти­хах, при­ба­вив, что при­чи­на скор­би его та, что он не уме­ет яс­но пе­ре­дать смысл тех сти­хов. Ва­си­лий, взяв сти­хи, на­чал тол­ко­вать их, пе­ре­ла­гая их на речь про­стую; от­рок же, удив­ля­ясь и ра­ду­ясь, про­сил его на­пи­сать ему тот пе­ре­вод. То­гда Ва­си­лий на­пи­сал пе­ре­вод тех Го­ме­ро­вых сти­хов тре­мя раз­ны­ми спо­со­ба­ми и от­рок, взяв пе­ре­вод с ра­до­стью, по­шел с ни­ми утром к учи­те­лю сво­е­му, Ли­ва­нию. Ли­ва­ний, про­чи­тав, уди­вил­ся и ска­зал:

— Кля­нусь Бо­же­ствен­ным про­мыс­лом, что нет сре­ди ны­неш­них фило­со­фов ни­ко­го, кто мог бы дать та­кое тол­ко­ва­ние! Кто же на­пи­сал это те­бе, Филок­сен?

От­рок ска­зал:

— В мо­ем до­ме на­хо­дит­ся один стран­ник, ко­то­рый на­пи­сал это тол­ко­ва­ние очень ско­ро и без вся­ко­го за­труд­не­ния.

Ли­ва­ний тот­час по­спе­шил в го­сти­ни­цу, чтобы уви­деть это­го стран­ни­ка; уви­дев здесь Ва­си­лия и Евву­ла, он уди­вил­ся их неожи­дан­но­му при­бы­тию и об­ра­до­вал­ся им. Он про­сил их оста­но­вить­ся в его до­ме и, ко­гда они при­шли к нему, пред­ло­жил им рос­кош­ную тра­пе­зу. Но Ва­си­лий и Еввул по обы­чаю сво­е­му, вку­сив хле­ба и во­ды, воз­нес­ли бла­го­да­ре­ние по­да­те­лю вся­ких благ Бо­гу. По­сле се­го Ли­ван на­чал за­да­вать им раз­ные со­фи­сти­че­ские во­про­сы, а они пред­ло­жи­ли ему сло­во о ве­ре хри­сти­ан­ской. Ли­ва­ний, вни­ма­тель­но вы­слу­шав их, ска­зал, что еще не при­шло вре­мя для при­ня­тия это­го сло­ва, но что, ес­ли та­ко­ва бу­дет во­ля Бо­же­ствен­но­го Про­мыс­ла, ни­кто не смо­жет со­про­тив­лять­ся уче­нию хри­сти­ан­ства[20].

— Мно­го ты одол­жил бы ме­ня, Ва­си­лий, — за­клю­чил он, — ес­ли бы не от­ка­зал­ся из­ло­жить свое уче­ние на поль­зу уче­ни­кам, у ме­ня на­хо­дя­щим­ся.

Вско­ре со­бра­лись уче­ни­ки Ли­ва­ния, и Ва­си­лий на­чал учит их, чтобы они стя­жа­ли ду­шев­ную чи­сто­ту, те­лес­ное бес­стра­стие, скром­ную по­ступь, тихую речь, скром­ное сло­во, уме­рен­ность в пи­ще и пи­тии, мол­ча­ние при ста­рей­ших, вни­ма­тель­ность к сло­вам муд­рых, по­ви­но­ве­ние на­чаль­ни­кам, нели­це­мер­ную лю­бовь к рав­ным се­бе и к низ­шим, чтобы они от­да­ля­лись от злых страст­ных и при­вя­зан­ных к плот­ским удо­воль­стви­ям, чтобы мень­ше го­во­ри­ли и бо­лее слу­ша­ли и вни­ка­ли, не бы­ли без­рас­суд­ны­ми в сло­ве, не бы­ли мно­го­гла­го­ли­вы, не сме­я­лись бы дерз­ко над дру­ги­ми, укра­ша­лись стыд­ли­во­стью, не всту­па­ли в бе­се­ду с без­нрав­ствен­ны­ми жен­щи­на­ми, опус­ка­ли очи до­лу, а ду­шу об­ра­ща­ли бы го­ре, из­бе­га­ли спо­ров, не ис­ка­ли бы учи­тель­ско­го са­на, и по­че­сти это­го ми­ра вме­ня­ли бы ни во что. Ес­ли же кто сде­ла­ет что-ли­бо на поль­зу ближ­ним, то пусть ожи­да­ет на­гра­ды от Бо­га и веч­но­го воз­да­я­ния от Иису­са Хри­ста, Гос­по­да на­ше­го. Так го­во­рил Ва­си­лий уче­ни­кам Ли­ва­ния и те с ве­ли­ким удив­ле­ни­ем слу­ша­ли его, а по­сле се­го он вме­сте с Евву­лом сно­ва от­пра­вил­ся в до­ро­гу.

Ко­гда они при­шли в Иеру­са­лим и обо­шли с ве­рою и лю­бо­вью все свя­тые ме­ста, по­мо­лив­шись там Еди­но­му Со­зда­те­лю все­го Бо­гу, они яви­лись к епи­ско­пу то­го го­ро­да, Мак­си­му[21], и про­си­ли его окре­стить их в Иор­дане[22]. Епи­скоп, ви­дя их ве­ли­кую ве­ру, ис­пол­нил их прось­бу: взяв кли­ри­ков сво­их он от­пра­вил­ся с Ва­си­ли­ем и Евву­лом к Иор­да­ну. Ко­гда они оста­но­ви­лись на бе­ре­гу, Ва­си­лий пал на зем­лю и со сле­за­ми мо­лил Бо­га, чтобы Он явил ему ка­кое ли­бо зна­ме­ние для укреп­ле­ния его ве­ры. По­том, с тре­пе­том встав­ши, он снял с се­бя свои одеж­ды, а вме­сте с ни­ми «от­ло­жить преж­ний об­раз жиз­ни вет­хо­го че­ло­ве­ка»[23], и, вой­дя в во­ду, мо­лил­ся. Ко­гда свя­ти­тель по­до­шел, чтобы окре­стить его, вне­зап­но спа­ла на них ог­нен­ная мол­ния и, вы­шед­шей из той мол­нии го­лубь по­гру­зил­ся в Иор­дан и, вско­лых­нув во­ду, уле­тел на небо[24]. Сто­яв­шие же на бе­ре­гу, уви­дев это, востре­пе­та­ли и про­сла­ви­ли Бо­га. При­няв кре­ще­ние, Ва­си­лий вы­шел из во­ды и епи­скоп ди­вясь люб­ви его к Бо­гу, об­лек его в одеж­ду Хри­сто­ва вос­кре­се­ния[25], со­вер­шая при сем мо­лит­ву. Кре­стил он и Евву­ла и по­том по­ма­зал обо­их ми­ром и при­ча­стил Бо­же­ствен­ных Да­ров.

Воз­вра­тив­шись в свя­той град, Ва­си­лий и Еввул про­бы­ли там один год. По­том они от­пра­ви­лись в Ан­тио­хию, где Ва­си­лий был по­став­лен ар­хи­епи­ско­пом Ме­ле­ти­ем в диа­ко­на, по­том за­ни­мал­ся изъ­яс­не­ни­ем Пи­са­ния[26]. Немно­го вре­ме­ни спу­стя, он ушел с Евву­лом в свое оте­че­ство, Кап­па­до­кию. Ко­гда они при­бли­жа­лись к го­ро­ду Ке­са­рии, ар­хи­епи­ско­пу Ке­са­рии, Леон­тию, бы­ло воз­ве­ще­но в сно­ви­де­нии об их при­бы­тии и ска­за­но, что Ва­си­лий со вре­ме­нем бу­дет ар­хи­епи­ско­пом это­го го­ро­да. По­се­му ар­хи­епи­скоп, при­звав сво­е­го ар­хи­ди­а­ко­на[27] и несколь­ких по­чет­ных кли­ри­ков, по­слал их к во­сточ­ным во­ро­там го­ро­да, по­велев им при­ве­сти к нему с по­че­том дво­их стран­ни­ков ко­то­рых они там встре­тят. Они по­шли и, встре­тив Ва­си­лия с Евву­лом, ко­гда те вхо­ди­ли в го­род, от­ве­ли их к ар­хи­епи­ско­пу; тот, уви­дев их, уди­вил­ся, ибо имен­но их он ви­дел в сно­ви­де­нии, — и про­сла­вил Бо­га. Спро­сив их о том, от­ку­да они идут и как на­зы­ва­ют­ся и, узнав име­на их, он по­ве­лел от­ве­сти их в тра­пе­зу и уго­стить, сам же, со­звав клир свой и по­чет­ных го­ро­жан, рас­ска­зал им все, что по­ви­да­но ему бы­ло в ви­де­нии от Бо­га о Ва­си­лии. То­гда клир еди­но­глас­но ска­зал:

— Так как за доб­ро­де­тель­ную жизнь твою Бог ука­зал те­бе на­след­ни­ка тво­е­го пре­сто­ла, то по­сту­пи с ним как те­бе угод­но; ибо по­ис­ти­не до­сто­ин вся­ко­го ува­же­ния тот че­ло­век, ко­то­ро­го пря­мо ука­зы­ва­ет во­ля Бо­жья.

Ар­хи­епи­скоп при­звал по­сле се­го к се­бе Ва­си­лия и Евву­ла и на­чал рас­суж­дать с ни­ми о Пи­са­нии, же­лая узнать, на­сколь­ко они по­ни­ма­ют его. Слы­ша их ре­чи, он ди­вил­ся глу­бине их пре­муд­ро­сти и, оста­вив их у се­бя, от­но­сил­ся к ним с осо­бым по­чте­ни­ем. Ва­си­лий же, пре­бы­вая в Ке­са­рии, вел та­кую же жизнь, ка­кой он на­учил­ся у мно­гих по­движ­ни­ков, ко­гда пу­те­ше­ство­вал по Егип­ту, Па­ле­стине, Си­рии и Ме­со­по­та­мии и при­смат­ри­вал­ся к жив­шим в тех стра­нах от­цам-по­движ­ни­кам. Так, под­ра­жая их жиз­ни, он был доб­рым ино­ком и ар­хи­епи­скоп Ке­са­рии, Ев­се­вий[28], по­ста­вил его пре­сви­те­ром и ру­ко­во­ди­те­лем ино­ков в Ке­са­рии. При­няв сан пре­сви­те­ра, свя­той Ва­си­лий все вре­мя свое по­свя­щал тру­дам се­го слу­же­ния, так что от­ка­зы­вал­ся да­же от пе­ре­пис­ки со сво­и­ми преж­ни­ми дру­зья­ми[29]. По­пе­че­ние об ино­ках, им со­бран­ных, про­по­ве­да­ние сло­ва Бо­жье­го, и дру­гие пас­тыр­ские за­бо­ты не поз­во­ля­ли ему от­вле­кать­ся к по­сто­рон­ним за­ня­ти­ям. При этом на но­вом по­при­ще он ско­ро при­об­рел се­бе та­кое ува­же­ние, ка­ким не поль­зо­вал­ся и сам ар­хи­епи­скоп, еще не до­воль­но опыт­ный в де­лах цер­ков­ных, так как он из­бран был на пре­стол Ке­са­рий­ский из огла­шен­ных. Но ед­ва про­шел год его пре­сви­тер­ства, как епи­скоп Ев­се­вий на­чал по немо­щи че­ло­ве­че­ской, за­ви­до­вать и доб­ро­же­ла­тель­ство­вать Ва­си­лию. Свя­той Ва­си­лий узнав о сем, и, не же­лая быть пред­ме­том за­ви­сти, ушёл в Ио­ний­скую пу­сты­ню[30]. В Ио­ний­ской пу­стыне Ва­си­лий уда­лил­ся к ре­ке Ири­су, — в мест­ность, в ко­то­рой преж­де его уеди­ни­лись его мать Ем­ме­лия и сест­ра его Мак­ри­на, — и ко­то­рая им и при­над­ле­жа­ла. Мак­ри­на устро­и­ла тут мо­на­стырь. Вбли­зи его, при по­дош­ве вы­со­кой го­ры, по­кры­той ча­стым ле­сом и оро­ша­е­мой хо­лод­ны­ми и про­зрач­ны­ми во­да­ми, по­се­лил­ся Ва­си­лий. Пу­сты­ня так бы­ла при­ят­на Ва­си­лию сво­им невоз­му­ти­мым без­мол­ви­ем что он пред­по­ла­гал окон­чить здесь дни свои. Здесь он под­ра­жал по­дви­гам тех ве­ли­ких му­жей, ко­то­рых ви­дел в Си­рии и Егип­те. Он под­ви­зал­ся в край­нем ли­ше­нии, имея для по­кры­тия се­бя од­ну одеж­ду — сра­чи­цу и ман­тию; но­сил и вла­ся­ни­цу, но толь­ко но­чью, чтобы её бы­ло не вид­но; пи­тал­ся хле­бом и во­дою, при­прав­ляя эту скуд­ную пи­щу со­лью и ко­ре­нья­ми. От стро­го­го воз­дер­жа­ния он сде­лал­ся весь­ма бле­ден и тощ. и при­шел в край­нее из­не­мо­же­ние. Ни­ко­гда не хо­дил он в ба­ню и не за­жи­гал ог­ня. Но Ва­си­лий жил не для од­но­го се­бя: он со­брал в об­ще­жи­тие ино­ков; сво­и­ми пись­ма­ми при­влек к се­бе в пу­сты­ню и дру­га сво­е­го Гри­го­рия.

В сво­ем уеди­не­ний Ва­си­лий и Гри­го­рий все де­ла­ли вме­сте; вме­сте мо­ли­лись; оба оста­ви­ли чте­ние мир­ских книг, за ко­то­ры­ми преж­де мно­го тра­ти­ли вре­ме­ни, и ста­ли един­ствен­но за­ни­мать­ся Свя­щен­ным Пи­са­ни­ем. Же­лая луч­ше изу­чить его, они чи­та­ли со­чи­не­ния пред­ше­ство­вав­ших им по вре­ме­ни от­цов и пи­са­те­лей цер­ков­ных осо­бен­но Ори­ге­на. Здесь же Ва­си­лий и Гри­го­рий, ру­ко­во­ди­мые Свя­тым Ду­хом, на­пи­са­ли уста­вы ино­че­ско­го об­ще­жи­тия, ко­то­ры­ми ино­ки Во­сточ­ной Церк­ви боль­шею ча­стью ру­ко­вод­ству­ют­ся и ныне[31].

В от­но­ше­нии к жиз­ни те­лес­ной, Ва­си­лий и Гри­го­рий на­хо­ди­ли удо­воль­ствие в тер­пе­нии; ра­бо­та­ли сво­и­ми ру­ка­ми, но­ся дро­ва, об­те­сы­вая кам­ни, са­жая и по­ли­вая де­ре­вья, тас­кая на­воз, во­зя тя­же­сти, так что мо­зо­ли на ру­ках их дол­го оста­ва­лись. Жи­ли­ще их не име­ло ни кров­ли, ни во­рот; ни­ко­гда не бы­ло там ни ог­ня, ни ды­ма. Хлеб, ко­то­рый они ели, был так сух и ху­до про­пе­чен, что его ед­ва мож­но бы­ло же­вать зу­ба­ми.

На­сту­пи­ло, од­на­ко, вре­мя, ко­гда оба, Ва­си­лий и Гри­го­рий, долж­ны бы­ли по­ки­нуть пу­сты­ню, так как их услу­ги бы­ли по­треб­ны для Церк­ви, ко­то­рая в то вре­мя бы­ла воз­му­ща­е­ма ере­ти­ка­ми. Гри­го­рия на по­мощь пра­во­слав­ным взял к се­бе в На­зи­анз отец его, Гри­го­рий, че­ло­век уже ста­рый и по­то­му не имев­ший си­лы с твер­до­стью бо­роть­ся с ере­ти­ка­ми; Ва­си­лия же уго­во­рил воз­вра­тить­ся к се­бе Ев­се­вий, ар­хи­епи­скоп Ке­са­рий­ский, при­ми­рив­ший­ся с ним в пись­ме и про­сив­ший его по­мочь Церк­ви, на ко­то­рую опол­чи­лись ари­ане[32]. Бла­жен­ный Ва­си­лий, ви­дя та­кую нуж­ду Церк­ви и пред­по­чи­тая ее поль­зе пу­стын­ни­че­ско­го жи­тия, оста­вил уеди­не­ние и при­шел в Ке­са­рию, где мно­го по­тру­дил­ся, сло­ва­ми и со­чи­не­ни­я­ми ограж­дая пра­во­слав­ную ве­ру от ере­си. Ко­гда же пре­ста­вил­ся ар­хи­епи­скоп Ев­се­вий, на ру­ках Ва­си­лия пре­дав дух свой Бо­гу, то на пре­стол ар­хи­епи­скоп­ский был воз­ве­ден и по­свя­щен со­бо­ром епи­ско­пов Ва­си­лий. Сре­ди тех епи­ско­пов был и пре­ста­ре­лый Гри­го­рий, отец Гри­го­рия На­зи­ан­зи­на. Бу­дучи слаб и утруж­ден ста­ро­стью, он по­ве­лел пре­про­во­дить его в Ке­са­рию, чтобы убе­дить Ва­си­лия при­нять ар­хи­епи­скоп­ство и вос­пре­пят­ство­вать воз­ве­де­нию на пре­стол ко­го ли­бо из ари­ан.

Ва­си­лий успеш­но пра­вил Цер­ко­вью Хри­сто­вой, бра­та же сво­е­го, Пет­ра, он по­свя­тил в пре­сви­те­ра, чтобы он по­мо­гал ему в тру­дах по де­лам Церк­ви, а впо­след­ствии по­ста­вил его епи­ско­пом го­ро­да Се­ва­стии[33]. В это вре­мя ма­терь их бла­жен­ная Ем­ме­лия, ото­шла к Гос­по­ду, про­жив­ши бо­лее 90 лет.

Спу­стя несколь­ко вре­ме­ни, бла­жен­ный Ва­си­лий про­сил у Бо­га про­све­тить его ра­зум для то­го, чтобы он мог со­вер­шать при­но­ше­ние бес­кров­ной жерт­вы Бо­гу соб­ствен­ны­ми сво­и­ми сло­ва­ми, и чтобы ему для се­го бы­ла нис­по­сла­на бла­го­дать Свя­то­го Ду­ха[34]. Чрез шесть дней в седь­мой, ко­гда Ва­си­лий, стоя пред пре­сто­лом в хра­ме, на­чал со­вер­шать пред­ло­же­ние хле­ба и ча­ши, ему в ви­де­нии явил­ся Сам Гос­подь с апо­сто­ла­ми и ска­зал:

— По прось­бе тво­ей, уста твои пусть на­пол­нят­ся хва­лою, чтобы ты мог со­вер­шать бес­кров­ное слу­же­ние, про­из­но­ся свои мо­лит­во­сло­вия.

По­сле се­го Ва­си­лий на­чал го­во­рить и за­пи­сы­вать та­кие сло­ва: «Да ис­пол­нят­ся уста мои хва­ле­ни­ем, да вос­пою сла­ву твою», «Гос­по­ди Бо­же наш, со­зда­вай нас и вве­ди в жизнь сию» и дру­гие мо­лит­вы свя­той ли­тур­гии. По окон­ча­нии мо­лит­вы, он воз­двиг хлеб, усерд­но мо­лясь та­ки­ми сло­ва­ми: «Услышь Гос­по­ди Иису­се Хри­сте Бо­же наш в небе­сах жи­ли­ща тво­е­го и у пре­сто­ла цар­ствия тво­е­го, и при­ди освя­тить нас, и на го­ре этой вос­се­дай и здесь с на­ми неви­ди­мым пре­бы­вай: и спо­до­би ру­кою сво­ей пре­по­дать нам пре­чи­стое те­ло твое и кровь всем нам лю­дям»[35]. Ко­гда свя­ти­тель со­вер­шал сие, Еввул с выс­ши­ми кли­ри­ка­ми уви­де­ли свет небес­ный, оза­ряв­ший ал­тарь и свя­ти­те­ля и неких свет­лых му­жей в бе­лых ри­зах, ко­то­рые окру­жа­ли свя­то­го Ва­си­лия. Уви­дев сие, они при­шли в боль­шой ужас и па­ли ниц про­ли­вая сле­зы и про­слав­ляя Бо­га.

В то вре­мя Ва­си­лий, при­звав зо­ло­тых дел ма­сте­ра, при­ка­зал ему из­го­то­вить из чи­сто­го зо­ло­та го­лу­бя — во об­раз то­го го­лу­бя, ко­то­рый явил­ся над Иор­да­ном, — и по­ме­стил его над свя­тым пре­сто­лом, дабы он как бы охра­нял Бо­же­ствен­ные Тай­ны.

Гос­подь Бог неко­то­ры­ми чу­дес­ны­ми зна­ме­ни­я­ми за­сви­де­тель­ство­вал еще при жиз­ни Ва­си­лия об его свя­то­сти. Од­на­жды, ко­гда он со­вер­шал бо­же­ствен­ную служ­бу, некий ев­рей, же­лая узнать, в чем со­сто­ят свя­тые тай­ны, при­со­еди­нил­ся к про­чим ве­ру­ю­щим, как бы хри­сти­а­нин, и, вой­дя в цер­ковь, уви­дел, что свя­той Ва­си­лий дер­жит в сво­их ру­ках мла­ден­ца и раз­дроб­ля­ет его на ча­сти. Ко­гда ве­ру­ю­щие ста­ли при­ча­щать­ся из рук свя­то­го, по­до­шел и ев­рей, и свя­ти­тель по­дал ему, как и про­чим хри­сти­а­нам, часть свя­тых да­ров. При­няв их в ру­ки, ев­рей уви­дел, что это бы­ла дей­стви­тель­но плоть, а ко­гда при­сту­пил к ча­ше, то уви­дел, что в ней бы­ла дей­стви­тель­но кровь. Он спря­тал оста­ток от свя­то­го при­ча­ще­ния и, при­дя до­мой, по­ка­зал его жене сво­ей и рас­ска­зал ей обо всем, что ви­дел сво­и­ми гла­за­ми. Уве­ро­вав, что хри­сти­ан­ское та­ин­ство есть дей­стви­тель­но страш­ное и слав­ное, он по­шел на утро к бла­жен­но­му Ва­си­лию и умо­лял удо­сто­ить его свя­то­го кре­ще­ния. Ва­си­лий же, воз­дав бла­го­да­ре­ние Бо­гу, немед­лен­но окре­стил ев­рея со всем его се­мей­ством.

Ко­гда свя­той од­на­жды шел по до­ро­ге, некая бед­ная жен­щи­на, оби­жен­ная од­ним на­чаль­ни­ком при­па­ла к но­гам Ва­си­лия, умо­ляя его о том, чтобы он на­пи­сал о ней на­чаль­ни­ку, как че­ло­век, ко­то­ро­го тот весь­ма ува­жал. Свя­той, взяв хар­тию[36], на­пи­сал к на­чаль­ни­ку сле­ду­ю­щее: «сия убо­гая жен­щи­на яви­лась ко мне, го­во­ря, что пись­мо мое име­ет для те­бя боль­шое зна­че­ние. Ес­ли это так, то до­ка­жи мне то на де­ле и ока­жи ми­лость этой жен­щине». На­пи­сав сии сло­ва, свя­той от­дал хар­тию той бед­ной жен­щине, и она, взяв­ши, снес­ла ее на­чаль­ни­ку. Про­чи­тав пись­мо, тот на­пи­сал в от­вет свя­то­му так: «со­глас­но пись­му тво­е­му, свя­той от­че, я хо­тел бы ока­зать ми­лость той жен­щине, но не мо­гу се­го сде­лать, по­то­му что она под­ле­жит об­ще­на­род­ной по­да­ти». Свя­той сно­ва на­пи­сал ему сле­ду­ю­щее: «хо­ро­шо, ес­ли ты хо­тел, но не мог сде­лать; а ес­ли ты и мог, но не за­хо­тел, то Бог по­ста­вит те­бя са­мо­го в чис­ло нуж­да­ю­щих­ся, так что ты не смо­жешь сде­лать то­го, что за­хо­чешь». Эти сло­ва свя­ти­те­ля вско­ре ис­пол­ни­лись: немно­го вре­ме­ни спу­стя по­сле се­го, царь раз­гне­вал­ся на то­го на­чаль­ни­ка, ибо узнал, что он учи­ня­ет боль­шие при­тес­не­ния на­ро­ду, и за­клю­чил его в узы, дабы он за­пла­тил всем, ко­го оби­дел. На­чаль­ник же из за­клю­че­ния по­слал к свя­то­му Ва­си­лию про­ше­ние, чтобы он сжа­лил­ся над ним и сво­им хо­да­тай­ством уми­ло­сти­вил ца­ря. Ва­си­лий по­спе­шил по­про­сить за него ца­ря. и чрез шесть дней при­шел указ, осво­бож­дав­ший на­чаль­ни­ка от осуж­де­ния. На­чаль­ник, уви­дев как ми­ло­стив к нему свя­той, по­спе­шил к нему, чтобы при­не­сти ему бла­го­дар­ность, а вы­ше­упо­мя­ну­той бед­ной жен­щине от­дал из сво­е­го име­ния вдвое про­тив то­го, что взял с нее.

В то вре­мя, как сей угод­ник Бо­жий, Ве­ли­кий Ва­си­лий му­же­ствен­но бо­рол­ся в Ке­са­рии Кап­па­до­кий­ской за свя­тую ве­ру Хри­сто­ву[37], царь Юли­ан От­ступ­ник, бо­го­хуль­ник и ве­ли­кий го­ни­тель хри­сти­ан[38], по­хва­ляв­ший­ся тем, что он по­гу­бит хри­сти­ан, шел вой­ною на Пер­сов. Свя­той Ва­си­лий то­гда мо­лил­ся в церк­ви пред ико­ною Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, у ног Ко­то­рой бы­ло изо­бра­же­ние, и свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Мер­ку­рия в ви­де; во­и­на с ко­пьем[39]. Мо­лил­ся же он о том чтобы Бог не по­пустил го­ни­те­лю и гу­би­те­лю хри­сти­ан Юли­а­ну воз­вра­тить­ся жи­вым с Пер­сид­ской вой­ны. И вот он уви­дел, что об­раз свя­то­го Мер­ку­рия, сто­яв­ше­го близ Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, из­ме­нил­ся, и изо­бра­же­ние му­че­ни­ка на неко­то­рое вре­мя ста­ло неви­ди­мо. Спу­стя немно­го вре­ме­ни, му­че­ник сно­ва по­ка­зал­ся, но с окро­вав­лен­ным ко­пьем. В это са­мое вре­мя Юли­ан был прон­зен на Пер­сид­ской войне свя­тым му­че­ни­ком Мер­ку­ри­ем, по­слан­ным Пре­чи­стою Де­вою Бо­го­ро­ди­цей по­гу­бить вра­га Бо­жье­го.

Имел свя­той Ва­си­лий Ве­ли­кий и та­кой бла­го­дат­ный дар. Ко­гда он во вре­мя ли­тур­гии воз­но­сил свя­тые да­ры, то зо­ло­той го­лубь с бо­же­ствен­ны­ми да­ра­ми, ви­сев­ший над свя­тым пре­сто­лом дви­жи­мый си­лою Бо­жьею, со­тря­сал­ся три ра­за. Од­на­жды, ко­гда Ва­си­лий слу­жил и воз­но­сил свя­тые да­ры, обыч­но­го зна­ме­ния с го­лу­бем, ко­то­рый сво­им со­тря­се­ни­ем ука­зы­вал со­ше­ствие Свя­то­го Ду­ха, не бы­ло. Ко­гда Ва­си­лий раз­мыш­лял о при­чине се­го, то уви­дел, что один из диа­ко­нов, дер­жав­ших ри­пи­ды[40], смот­рел на од­ну жен­щи­ну, сто­яв­шую в церк­ви. Ва­си­лий по­ве­лел то­му диа­ко­ну от­сту­пить от свя­то­го жерт­вен­ни­ка и на­зна­чил ему епи­ти­мию — семь дней по­стить­ся и мо­лить­ся, про­во­дить це­лые но­чи без сна в мо­лит­ве и из име­ния сво­е­го раз­да­вать ми­ло­сты­ню ни­щим. С то­го вре­ме­ни свя­той Ва­си­лий по­ве­лел устро­ить в церк­ви пред ал­та­рем за­ве­су и пе­ре­го­род­ку, для то­го чтобы ни од­на жен­щи­на не мог­ла смот­реть в ал­тарь во вре­мя со­вер­ше­ния бо­же­ствен­ной служ­бы; непо­слуш­ных же по­ве­лел вы­во­дить из церк­ви и от­лу­чать от свя­то­го при­ча­ще­ния[41].

В то вре­мя, как свя­той Ва­си­лий был епи­ско­пом, Цер­ковь Хри­сто­ву сму­щал царь Ва­лент[42], ослеп­лен­ный ари­ан­ской ере­сью. Он, сверг­нув мно­го пра­во­слав­ных епи­ско­пов с их пре­сто­лов, воз­вел на их ме­ста ари­ан, а иных, ма­ло­душ­ных и бо­яз­ли­вых за­ста­вил при­со­еди­нить­ся к его ере­си. Он гне­вал­ся и му­чил­ся внут­ренне, ви­дя, что Ва­си­лий без­бо­яз­нен­но пре­бы­ва­ет на сво­ем пре­сто­ле, как непо­ко­ле­би­мый столп сво­ей ве­ры, и под­креп­ля­ет и уве­ще­ва­ет дру­гих гну­шать­ся ари­ан­ством, как нена­вист­ным для Бо­га лже­уче­ни­ем. Об­хо­дя свои вла­де­ния ,и чрез­вы­чай­но при­тес­няя по­всю­ду пра­во­слав­ных, царь, по до­ро­ге в Ан­тио­хию, при­был в Ке­са­рию Кап­па­до­кий­скую и здесь стал упо­треб­лять все ме­ры к то­му, чтобы скло­нить Ва­си­лия на сто­ро­ну ари­ан­ства. Он вну­шил сво­им во­е­во­дам вель­мо­жам — и со­вет­ни­кам, чтобы они то мо­ле­нья­ми и обе­ща­ни­я­ми, то угро­за­ми по­бу­ди­ли Ва­си­лия ис­пол­нить же­ла­ние ца­ря. И цар­ские еди­но­мыш­лен­ни­ки на­стой­чи­во убеж­да­ли свя­то­го к это­му; кро­ме то­го, неко­то­рые бла­го­род­ные жен­щи­ны, поль­зо­вав­ши­е­ся рас­по­ло­же­ни­ем ца­ря, ста­ли по­сы­лать сво­их ев­ну­хов к свя­то­му, на­стой­чи­во со­ве­туя ему, чтобы он мыс­лил за од­но с ца­рем. Но ни­кто не мог за­ста­вить это­го непо­ко­ле­би­мо­го в сво­ей ве­ре иерар­ха от­пасть от пра­во­сла­вия. На­ко­нец епарх Мо­дест[43] при­звал Ва­си­лия к се­бе и, по­сле то­го, как ока­зал­ся не в со­сто­я­нии скло­нить его льсти­вы­ми обе­ща­ни­я­ми к от­па­де­нию от пра­во­сла­вия, на­чал с яро­стью гро­зить ему от­ня­ти­ем иму­ще­ства, из­гна­ни­ем и смер­тью. Свя­той же на угро­зы его дерз­но­вен­но от­ве­чал:

— Ес­ли ты от­ни­мешь у ме­ня име­ние, то и се­бя этим не обо­га­тишь, и ме­ня не сде­ла­ешь ни­щим. По­ла­гаю, что те­бе не нуж­ны эти вет­хие мои одеж­ды и несколь­ко книг, в ко­то­рых за­клю­ча­ет­ся все мое бо­гат­ство. Ссыл­ки нет для ме­ня, по­то­му что я не свя­зан ме­стом и то ме­сто, на ко­то­ром жи­ву те­перь, не мое, и вся­кое, ку­да ме­ня ни со­шлют, бу­дет мое. Луч­ше же ска­зать: вез­де ме­сто Бо­жье, где ни бу­ду «стран­ни­ком и при­шель­цем» (Пс.38:13). А му­че­ния что мо­гут сде­лать мне? — я так слаб, что раз­ве толь­ко пер­вый удар бу­дет для ме­ня чув­стви­те­лен. Смерть же для ме­ня — бла­го­де­я­ние: она ско­рее при­ве­дет ме­ня к Бо­гу, для Ко­то­ро­го жи­ву и тру­жусь, и к Ко­то­ро­му дав­но я стрем­люсь.

Изум­лен­ный си­ми сло­ва­ми, пра­ви­тель ска­зал Ва­си­лию:

— Ни­кто так дерз­но­вен­но не го­во­рил со мною до сих пор!

— Да, — от­ве­чал свя­ти­тель, — по­то­му что те­бе не слу­ча­лось ра­нее го­во­рить с епи­ско­пом. Во всем ином мы по­ка­зы­ва­ем кро­тость и сми­ре­ние, но ко­гда речь идет о Бо­ге, и про­тив Него дер­за­ют вос­ста­вать: то­гда мы, все про­чее, вме­няя ни за что, взи­ра­ем толь­ко на Него Еди­но­го; то­гда огонь, меч, зве­ри и же­ле­зо, тер­за­ю­щие те­ло, ско­рее бу­дут ра­до­вать нас, неже­ли устра­шать.

До­но­ся Ва­лен­ту о непре­клон­но­сти и неустра­ши­мо­сти свя­то­го Ва­си­лия, Мо­дест ска­зал:

— По­беж­де­ны мы, царь, на­сто­я­те­лем Церк­ви. Этот муж вы­ше угроз, твер­же до­во­дов, силь­нее убеж­де­ний.

По­сле се­го царь за­пре­тил тре­во­жить Ва­си­лия и, хо­тя не при­нял об­ще­ния с ним, сты­дясь по­ка­зать се­бя пе­ре­ме­нив­шим­ся, но стал ис­кать оправ­да­ния бо­лее бла­го­при­лич­но­го.

На­сту­пил празд­ник Бо­го­яв­ле­ния Гос­под­ня. Царь со сви­тою сво­ею во­шел в цер­ковь, где слу­жил Ва­си­лий и, всту­пив в сре­ду на­ро­да, сим са­мым хо­тел по­ка­зать вид еди­не­ния с Цер­ко­вью. Взи­рая на бла­го­ле­пие и по­ря­док цер­ков­ный и вни­мая пе­нию и мо­лит­вам вер­ных, царь ди­вил­ся, го­во­ря, что в сво­их ари­ан­ских церк­вях он ни­ко­гда не ви­дал та­ко­го по­ряд­ка и бла­го­ле­пия. Свя­той Ва­си­лий, по­дой­дя к ца­рю, на­чал бе­се­до­вать с ним, по­учая его от Свя­щен­но­го Пи­са­ния; слу­ша­те­лем этой бе­се­ды был и Гри­го­рий На­зи­ан­зин слу­чай­но быв­ший там в то вре­мя, ко­то­рый и на­пи­сал об этом. С то­го вре­ме­ни царь стал луч­ше от­но­сить­ся к Ва­си­лию. Но, уда­лив­шись в Ан­тио­хию, он сно­ва раз­дра­жил­ся про­тив Ва­си­лия, бу­дучи воз­буж­ден к это­му злы­ми людь­ми, по­ве­рив до­но­сам ко­то­рых он и осу­дил Ва­си­лия на из­гна­ние. Но ко­гда царь хо­тел под­пи­сать этот при­го­вор, пре­стол, на ко­то­ром он си­дел, за­ка­чал­ся и сло­ма­лась трость[44], ко­то­рою он дол­жен был сде­лать под­пись. Взял царь дру­гую трость, но и с тою бы­ло то­же; то же слу­чи­лось и с тре­тьей. По­том у него за­дро­жа­ла ру­ка, и страх на­пал на него; уви­дев в этом си­лу Бо­жью, царь разо­рвал хар­тию. Но вра­ги пра­во­сла­вия опять ста­ли на­стой­чи­во до­ку­чать ца­рю от­но­си­тель­но Ва­си­лия, чтобы он не остав­лял его в по­кое, и от ца­ря был по­слан один са­нов­ник по име­ни Ана­ста­сий, чтобы при­ве­сти Ва­си­лия в Ан­тио­хию. Ко­гда сей са­нов­ник при­шел в Ке­са­рию и воз­ве­стил Ва­си­лию о по­ве­ле­нии ца­ря, свя­той от­ве­чал:

— Я, сын мой, несколь­ко вре­ме­ни на­зад узнал, что царь, по­слу­шав­шись со­ве­та нера­зум­ных лю­дей, сло­мал три тро­сти, же­лая под­пи­сать указ о мо­ем за­то­че­ний и по­мра­чить чрез это ис­ти­ну. Бес­чув­ствен­ные тро­сти удер­жа­ли его неудер­жи­мую стре­ми­тель­ность, со­гла­сив­шись луч­ше пе­ре­ло­мить­ся, чем по­слу­жить ору­жи­ем для его непра­вед­но­го при­го­во­ра.

Бу­дучи при­ве­ден в Ан­тио­хию, Ва­си­лий пред­стал на суд епар­ха, и на во­прос: «по­че­му он не дер­жит­ся той ве­ры, ка­кую ис­по­ве­ду­ет царь? — от­ве­чал:

— Ни­ко­гда не бу­дет то­го, чтобы я, укло­нив­шись от ис­тин­ной хри­сти­ан­ской ве­ры, стал по­сле­до­ва­те­лем нече­сти­во­го ари­ан­ско­го уче­ния; ибо я от от­цов на­сле­до­вал ве­ру в еди­но­су­щие[45], ко­то­рую ис­по­ве­дую и про­слав­ляю.

Су­дья гро­зил ему смер­тью, но Ва­си­лий от­ве­чал:

— Что же? пусть я по­стра­даю за ис­ти­ну и осво­бо­жусь от те­лес­ных уз; я дав­но же­лаю это­го, — толь­ко вы не из­ме­ни­те сво­е­му обе­ща­нию.

Епарх до­нес ца­рю, что Ва­си­лий не бо­ит­ся угроз, что убеж­де­ния его нель­зя из­ме­нить, что серд­це его непре­клон­но и твер­до. Царь, вос­пы­лав гне­вом, стал ду­мать о том, как бы по­гу­бить Ва­си­лия. Но в это са­мое вре­мя сын ца­ря, Га­лат, вне­зап­но за­бо­лел и вра­чи уже об­рек­ли его на смерть. Его мать, при­дя к ца­рю, с раз­дра­же­ни­ем го­во­ри­ла ему:

— Так как ты непра­виль­но ве­ру­ешь и го­нишь ар­хи­ерея Бо­жье­го, то за это от­рок и уми­ра­ет.

Услы­шав сие, Ва­лент при­звал Ва­си­лия и ска­зал ему:

— Ес­ли Бо­гу угод­но уче­ние тво­ей ве­ры, то ис­це­ли сво­и­ми мо­лит­ва­ми сы­на мо­е­го!

Свя­той от­ве­чал:

— О царь! Ес­ли ты об­ра­тишь­ся в пра­во­слав­ную ве­ру и да­ру­ешь по­кой церк­вам, то сын твой оста­нет­ся жив.

Ко­гда царь обе­щал­ся это ис­пол­нить, свя­той Ва­си­лий тот­час же об­ра­тил­ся к Бо­гу с мо­лит­вою, и Гос­подь по­слал цар­ско­му сы­ну об­лег­че­ние в бо­лез­ни. По­сле се­го Ва­си­лий от­пу­щен был с по­че­стя­ми на свой пре­стол. Ари­ане, слы­ша и ви­дя сие, вос­пла­ме­ни­лись за­ви­стью и зло­бою и го­во­ри­ли ца­рю:

— И мы мог­ли бы это сде­лать!

Они сно­ва пре­льсти­ли ца­ря, так что он не вос­пре­пят­ство­вал им со­вер­шить кре­ще­ние над сво­им сы­ном. Но ко­гда ари­ане взя­ли цар­ско­го сы­на, чтобы окре­стить его, он тот­час же умер на ру­ках у них. Это ви­дел сво­и­ми оча­ми вы­ше­упо­мя­ну­тый Ана­ста­сий и рас­ска­зал о сем ца­рю Ва­лен­ти­ни­а­ну[46], цар­ство­вав­ше­му на за­па­де, бра­ту во­сточ­но­го ца­ря, Ва­лен­та. Ва­лен­ти­ни­ан же, уди­вив­шись та­ко­му чу­ду, про­сла­вил, Бо­га, а свя­то­му Ва­си­лию, через Ана­ста­сия, по­слал боль­шие да­ры, при­няв ко­то­рые Ва­си­лий в го­ро­дах сво­ей епар­хий устро­ил боль­ни­цы и дал там при­ют мно­гим немощ­ным и убо­гим.

Бла­жен­ный Гри­го­рий На­зи­ан­зин со­об­ща­ет еще, что свя­той Ва­си­лий и то­го епар­ха Мо­де­ста, ко­то­рый был так су­ров к свя­то­му, ис­це­лил мо­лит­вою от тяж­кой бо­лез­ни, ко­гда тот в бо­лез­ни сво­ей со сми­ре­ни­ем ис­кал по­мо­щи от его свя­тых мо­литв.

По про­ше­ствии неко­то­ро­го вре­ме­ни, на ме­сто Мо­де­ста был по­став­лен епар­хом род­ствен­ник ца­ря, по име­ни Ев­се­вий. В Ке­са­рии в его вре­мя жи­ла од­на вдо­ва, — юная, бо­га­тая и очень кра­си­вая, по име­ни Ве­сти­а­на, дочь Арак­са, ко­то­рый был чле­ном се­на­та. Эту вдо­ву епарх Ев­се­вий хо­тел си­лою вы­дать за­муж за од­но­го са­нов­ни­ка, она же, бу­дучи це­ло­муд­рен­на, и же­лая со­хра­нить чи­сто­ту вдов­ства сво­е­го неза­пят­нан­ною, во сла­ву Бо­жью, не хо­те­ла вы­хо­дить за­муж. Ко­гда она узна­ла, что ее хо­тят по­хи­тить си­лою и при­ну­дить к вступ­ле­нию в брак то убе­жа­ла в цер­ковь и при­па­ла к сто­пам ар­хи­ерея Бо­жье­го, свя­то­го Ва­си­лия[47]. Он же, при­няв ее под свою за­щи­ту, не хо­тел вы­дать ее из церк­ви при­шед­шим за нею лю­дям, а по­том тай­но ото­слал ее в де­ви­чий мо­на­стырь, к сест­ре сво­ей, пре­по­доб­ной Мак­рине. Раз­гне­вав­шись на бла­жен­но­го Ва­си­лия, епарх по­слал во­и­нов взять ту вдо­ву из церк­ви си­лою, а ко­гда там она не бы­ла най­де­на, по­ве­лел ис­кать ее в опо­чи­вальне свя­то­го. Епарх как че­ло­век без­нрав­ствен­ный, ду­мал, что Ва­си­лий с гре­хов­ным на­ме­ре­ни­ем удер­жал ее у се­бя и скрыл в сво­ей опо­чи­вальне. Не най­дя, од­на­ко, ее ни­где. Он при­звал Ва­си­лия к се­бе и с ве­ли­кою яро­стью бра­нил его, угро­жал от­дать его на му­че­ние, ес­ли тот не вы­даст ему вдо­ву. Но свя­той Ва­си­лий по­ка­зал се­бя го­то­вым на му­ки.

— Ес­ли ты по­ве­лишь стро­гать же­ле­зом мое те­ло, — ска­зал он, — то этим увра­чу­ешь мою пе­чень, ко­то­рая, как ви­дишь, силь­но бес­по­ко­ит ме­ня[48].

В это вре­мя граж­дане, узнав о про­ис­ше­ствии, устре­ми­лись все — не толь­ко муж­чи­ны, но и жен­щи­ны — ко двор­цу епар­ха с ору­жи­ем и дре­ко­льем на­ме­ре­ва­ясь умерт­вить его за свя­то­го от­ца и пас­ты­ря сво­е­го. И ес­ли бы свя­той Ва­си­лий не успо­ко­ил на­род, то епарх был бы убит. По­след­ний же, уви­дев та­кое воз­му­ще­ние на­род­ное, весь­ма ис­пу­гал­ся и от­пу­стил свя­то­го невре­ди­мым и сво­бод­ным.

Ел­ла­дий, оче­ви­дец чу­дес Ва­си­лия и пре­ем­ник его на епи­скоп­ском пре­сто­ле, муж доб­ро­де­тель­ный и свя­той, рас­ска­зы­вал сле­ду­ю­щее. Один пра­во­слав­ный се­на­тор по име­ни Про­те­рий, по­се­щая свя­тые ме­ста, воз­на­ме­рил­ся от­дать дочь свою на слу­же­ние Бо­гу в один из мо­на­сты­рей; дья­вол же, ис­кон­ный нена­вист­ник добра, воз­бу­дил в од­ном ра­бе Про­те­рия страсть к до­че­ри гос­по­ди­на сво­е­го. Ви­дя несбы­точ­ность сво­е­го же­ла­ния, и не смея ни­че­го ска­зать о сво­ей стра­сти де­ви­це, раб по­шел к од­но­му вол­шеб­ни­ку, жив­ше­му в том го­ро­де, и рас­ска­зал ему о сво­ем за­труд­не­нии. Он обе­щал вол­шеб­ни­ку мно­го зо­ло­та, ес­ли тот сво­им вол­шеб­ством по­мо­жет ему же­нить­ся на до­че­ри гос­по­ди­на сво­е­го. Вол­шеб­ник сна­ча­ла от­ка­зы­вал­ся, но, на­ко­нец, ска­зал:

— Ес­ли хо­чешь, то я по­шлю те­бя к гос­по­ди­ну мо­е­му, дья­во­лу; он те­бе в этом по­мо­жет, ес­ли толь­ко и ты ис­пол­нишь его во­лю.

Несчаст­ный же раб тот ска­зал:

— Все, что он ни по­ве­лит мне, обе­ща­юсь ис­пол­нить.

Вол­шеб­ник ска­зал то­гда:

— От­ре­чешь­ся ли ты от Хри­ста сво­е­го и дашь ли в том рас­пис­ку?

Раб же ска­зал:

— Го­товь и на это, лишь бы толь­ко по­лу­чить же­ла­е­мое.

— Ес­ли ты да­ешь та­кое обе­ща­нье, — ска­зал вол­шеб­ник, — то и я бу­ду те­бе по­мощ­ни­ком.

По­том, взяв хар­тию, он на­пи­сал дья­во­лу сле­ду­ю­щее:

— Так как я дол­жен, вла­ды­ка мой, ста­рать­ся о том, чтобы от­тор­гать лю­дей от хри­сти­ан­ской ве­ры и при­во­дить их, под твою власть, для умно­же­ния тво­их под­дан­ных, то я по­сы­лаю те­бе ныне по­да­те­ля се­го пись­ма, юно­шу, разо­жжен­но­го стра­стей к де­ви­це, и про­шу за него, чтобы ты ока­зал ему по­мощь в ис­пол­не­нии его же­ла­нии. Чрез это и я про­слав­люсь, и к те­бе при­вле­ку боль­ше по­чи­та­те­лей.

На­пи­сав та­кое по­сла­ние к дья­во­лу, вол­шеб­ник от­дал его то­му юно­ше и по­слал его с та­ки­ми сло­ва­ми:

— Иди в этот ноч­ной час и стань на ел­лин­ском клад­би­ще[49], под­няв к вер­ху хар­тию; то­гда сей­час же те­бе явят­ся те, кои про­ве­дут те­бя к дья­во­лу.

Несчаст­ный раб быст­ро по­шел и, оста­но­вив­шись на клад­би­ще, на­чал при­зы­вать бе­сов. И тот­час пред­ста­ли пред ним лу­ка­вые ду­хи и с ра­до­стью по­ве­ли обо­льщён­но­го к сво­е­му кня­зю. Уви­дев его, си­дев­ше­го на вы­со­ком пре­сто­ле, и тьмы окру­жав­ших его злых ду­хов раб от­дал ему пись­мо от вол­шеб­ни­ка. Дья­вол, взяв пись­мо, ска­зал ра­бу:

— Ве­ру­ешь ли в ме­ня?

Тот же от­ве­тил: «ве­рую».

Дья­вол сно­ва спро­сил:

— От­ре­ка­ешь­ся ли от Хри­ста сво­е­го?

— От­ре­ка­юсь, — от­ве­тил раб.

То­гда са­та­на ска­зал ему:

— Ча­сто вы об­ма­ны­ва­е­те ме­ня, хри­сти­ане: ко­гда про­си­те у ме­ня по­мо­щи, то при­хо­ди­те ко мне, а ко­гда до­стиг­не­те сво­е­го, то опять от­ре­ка­е­тесь от ме­ня и об­ра­ща­е­тесь к ва­ше­му Хри­сту, Ко­то­рый, как доб­рый и че­ло­ве­ко­лю­би­вый, при­ни­ма­ет вас. Дай же мне рас­пис­ку в том, что ты доб­ро­воль­но от­ре­ка­ешь­ся от Хри­ста и кре­ще­ния и обе­ща­ешь быть мо­им на ве­ки и со дня суд­но­го бу­дешь тер­петь со мною веч­ную му­ку: в та­ком слу­чае я ис­пол­ню твое же­ла­ние.

Раб, взяв хар­тию, на­пи­сал то, че­го хо­тел от него дья­вол. То­гда по­гу­би­тель душ змей древ­ний (т. е. дья­вол), по­слал, бе­сов пре­лю­бо­де­я­ния, и они воз­бу­ди­ли в де­ви­це та­кую силь­ную лю­бовь к от­ро­ку, что она, от плот­ской стра­сти, упа­ла на зем­лю и ста­ла кри­чать от­цу сво­е­му:

— По­жа­лей ме­ня, по­жа­лей дочь твою и вы­дай ме­ня за­муж за на­ше­го ра­ба, ко­то­ро­го я со всею си­лою по­лю­би­ла. Ес­ли же ты это­го для ме­ня, един­ствен­ной тво­ей до­че­ри, не сде­ла­ешь, то уви­дишь ме­ня ско­ро умер­шею от тяж­ких му­че­ний и от­дашь за ме­ня от­вет в день суд­ный.

Услы­шав это, отец при­шел в ужас и с пла­чем го­во­рил:

— Го­ре мне, греш­но­му! что та­кое слу­чи­лось с мо­ей до­че­рью? Кто украл у ме­ня мое со­кро­ви­ще? Кто пре­льстил мое ди­тя? Кто по­мра­чил свет очей мо­их? Я хо­тел дочь моя, об­ру­чить те­бя Небес­но­му Же­ни­ху, чтобы ты бы­ла по­доб­на ан­ге­лам и в псал­мах и пес­но­пе­ни­ях ду­хов­ных (Еф.5:19) про­слав­ля­ла Бо­га, и сам я ра­ди те­бя на­де­ял­ся по­лу­чать спа­се­ние, а ты бес­стыд­но твер­дишь о за­му­же­стве! Не сво­ди ме­ня с пе­ча­лей в пре­ис­под­нюю, ча­до мое, не сра­ми сво­е­го бла­го­род­но­го зва­ния, вы­хо­дя за ра­ба.

Она же, не об­ра­щая вни­ма­ния на сло­ва ро­ди­те­ля, го­во­ри­ла од­но:

— Ес­ли не сде­ла­ешь по мо­е­му же­ла­нию, то я убью се­бя.

Отец не зная, что де­лать, по со­ве­ту сво­их род­ствен­ни­ков, и дру­зей, со­гла­сил­ся луч­ше ис­пол­нить её во­лю, чем ви­деть ее уми­ра­ю­щею лю­тою смер­тью. При­звав ра­ба сво­е­го, он от­дал ему в же­ны дочь свою и боль­шое име­ние и ска­зал до­че­ри:

— Иди же, несчаст­ная, за­муж! Но я ду­маю, что ты ста­нешь по­сле силь­но рас­ка­и­вать­ся в сво­ем по­ступ­ки, и что те­бе не бу­дет от это­го поль­зы.

Спу­стя неко­то­рое вре­мя по­сле то­го, как этот брак со­вер­шил­ся, и дья­воль­ское де­ло ис­пол­ни­лось, бы­ло за­ме­че­но, что но­во­брач­ный не хо­дит в цер­ковь и не при­ча­ща­ет­ся свя­тых Та­ин. Об этом бы­ло за­яв­ле­но и несчаст­ной жене его:

— Раз­ве ты не зна­ешь, — ска­за­ли ей, — что муж твой, ко­то­ро­го ты вы­бра­ла, не хри­сти­а­нин но чужд ве­ре Хри­сто­вой?

Она же, услы­шав это, чрез­вы­чай­но опе­ча­ли­лась и, упав на зем­лю, на­ча­ла тер­зать ног­тя­ми ли­цо свое, без уста­ли бить се­бя ру­ка­ми в грудь, и во­пи­ла так:

— Ни­кто, ослу­шав­ший­ся сво­их ро­ди­те­лей, не мог ко­гда-ли­бо спа­стись! Кто рас­ска­жет о по­зо­ре мо­ем от­цу мо­е­му? Го­ре мне, несчаст­ной! В ка­кую по­ги­бель я по­па­ла! За­чем я ро­ди­лась и для че­го не по­гиб­ла по рож­де­нии?

Ко­гда она так ры­да­ла, ее услы­шал муж её и по­спе­шил к ней спро­сить о при­чине её ры­да­ний. Узнав в чем де­ло, он стал уте­шать ее, го­во­ря, что ей ска­за­ли о нем неправ­ду и убеж­дал ее, что он — хри­сти­а­нин. Она же, немно­го успо­ко­ив­шись от ре­чей его, ска­за­ла ему:

— Ес­ли ты хо­чешь уве­рить ме­ня вполне и снять пе­чаль с несчаст­ной ду­ши мо­ей, то утром иди со мной в цер­ковь и при­ча­стись пре­до мною Пре­чи­стых Та­ин: то­гда я по­ве­рю те­бе.

Несчаст­ный муж её, ви­дя, что ему нель­зя со­крыть прав­ду, дол­жен был про­тив же­ла­ния сво­е­го, рас­ска­зать ей о се­бе все, — как он пре­дал се­бя дья­во­лу. Она же, за­быв жен­скую немощь, по­спеш­но от­пра­ви­лась к свя­то­му Ва­си­лий и возо­пи­ла к нему:

— Сжаль­ся на­до мною, уче­ник Хри­стов, сжаль­ся над ослуш­ни­цей во­ли от­ца сво­е­го, под­дав­шей­ся бе­сов­ско­му обо­льще­нию! — и рас­ска­за­ла ему все в по­дроб­но­сти о сво­ем му­же.

Свя­той, при­звав му­жа её, спро­сил его, прав­да ли то, что о нем го­во­рить его же­на. Он со сле­за­ми от­ве­тил:

— Да, свя­ти­тель Бо­жий, все это прав­да! и ес­ли я ста­ну мол­чать, то бу­дут во­пить об этом де­ла мои, — и рас­ска­зал все по по­ряд­ку, как он пре­дал­ся бе­сам.

Свя­той же ска­зал:

— Хо­чешь ли сно­ва об­ра­тить­ся к Гос­по­ду на­ше­му, Иису­су Хри­сту?

— Да, хо­чу, но не мо­гу, — от­ве­тил тот.

— От­че­го же? — спро­сил Ва­си­лий.

— От­то­го, — от­ве­чал муж, — что я дал рас­пис­ку в том, что от­ре­ка­юсь от Хри­ста и пре­даю се­бя дья­во­лу.

Но Ва­си­лий ска­зал:

— Не скор­би о сем ибо Бог — че­ло­ве­ко­лю­бив и при­ни­ма­ет ка­ю­щих­ся.

Же­на же, по­верг­шись к но­гам свя­то­го, умо­ля­ла его го­во­ря:

— Уче­ник Хри­стов! по­мо­ги нам, в чем мо­жешь.

То­гда свя­той ска­зал ра­бу:

— Ве­ришь ли в то, что ты мо­жешь еще спа­стись?

Он же ска­зал в от­вет:

— Ве­рую, гос­по­дин по­мо­ги мо­е­му неве­рию.

Свя­той по­сле это­го, взяв его за ру­ку, осе­нил крест­ным зна­ме­нем и за­пер его в ком­на­те, на­хо­див­шей­ся внут­ри цер­ков­ной огра­ды, за­по­ве­дав ему непре­стан­но мо­лить­ся Бо­гу. Про­был он и сам три дня в мо­лит­ве, а по­том по­се­тил ка­ю­ще­го­ся и спро­сил его:

— Как ты чув­ству­ешь се­бя ча­до?

— Я на­хо­жусь в крайне бед­ствен­ном со­сто­я­нии, вла­ды­ка, от­ве­чал юно­ша, — не мо­гу я вы­но­сить кри­ков бе­сов­ских и стра­хов и стре­ля­ния, и уда­ров ко­лья­ми. Ибо де­мо­ны, дер­жа в ру­ках мою рас­пис­ку, по­но­сят ме­ня, го­во­ря: «ты при­шел к нам, а не мы к те­бе!»

Свя­той же ска­зал:

— Не бой­ся, ча­до, а толь­ко ве­руй.

И, дав­ши ему немно­го пи­щи, осе­нил его крест­ным зна­ме­ни­ем и опять за­пер его. Чрез несколь­ко дней он сно­ва по­се­тил его и ска­зал:

— Как жи­вешь ты, ча­до?

Тот от­ве­тил:

— Из­да­ли я слы­шу еще угро­зы и крик их ,но са­мих не ви­жу.

Ва­си­лий, дав ему немно­го пи­щи, и по­мо­лив­шись за него, опять за­пер его и ушел. По­том он при­шел к нему на со­ро­ко­вой день и спро­сил его:

— Как жи­вешь ты, ча­до.

Он же ска­зал:

— Хо­ро­шо, отец свя­той, ибо я ви­дел те­бя во сне, как ты бо­рол­ся за ме­ня и одо­лел дья­во­ла.

Со­тво­рив мо­лит­ву, свя­той вы­вел его из за­тво­ра и при­вел в ке­лий. На утро он со­звал весь при­чт цер­ков­ный, ино­ков и всех лю­дей хри­сто­лю­би­вых и ска­зал:

— Про­сла­вим брат, че­ло­ве­ко­люб­ца Бо­га, ибо вот те­перь Доб­рый Пас­тырь хо­чет при­нять на ра­мо по­гиб­шее ов­ча[50] и при­не­сти его в цер­ковь: в эту ночь мы долж­ны умо­лять его бла­гость, чтобы Он по­бе­дил и по­сра­мил вра­га душ на­ших.

Ве­ру­ю­щие со­бра­лись в цер­ковь и мо­ли­лись всю ночь о ка­ю­щем­ся, взы­вая: «Гос­по­ди по­ми­луй».

Ко­гда на­сту­пи­ло утро, Ва­си­лий, взяв ка­ю­ще­го­ся за ру­ку, по­вел его со всем на­ро­дом в цер­ковь, вос­пе­вая псал­мы и пес­но­пе­ния. И вот дья­вол бес­стыд­но при­шел ту­да неви­ди­мо со всею сво­ею па­губ­ною си­лою, же­лая вы­рвать юно­шу из рук свя­то­го. Юно­ша же на­чал во­пить:

— Свя­ти­тель Бо­жий, по­мо­ги мне!

Но дья­вол с та­кою дер­зо­стью и бес­стыд­ством во­ору­жил­ся про­тив юно­ши, что при­чи­нял боль и свя­то­му Ва­си­лий, увле­кая с со­бою юно­шу. То­гда бла­жен­ный об­ра­тил­ся к дья­во­лу с та­ки­ми сло­ва­ми:

— Бес­стыд­ней­ший ду­ше­гу­бец, князь тьмы и по­ги­бе­ли! Раз­ве не до­воль­но для те­бя тво­ей по­ги­бе­ли, ка­кую ты при­чи­нил се­бе и на­хо­дя­щим­ся с то­бою? Уже­ли ты не пе­ре­ста­нешь пре­сле­до­вать со­зда­ния Бо­га мо­е­го?

Дья­вол же возо­пил к нему:

— Оби­жа­ешь ты ме­ня, Ва­си­лий! — и этот го­лос дья­воль­ский слы­ша­ли мно­гие. То­гда свя­ти­тель ска­зал:

— Да за­пре­тит те­бе Гос­подь, о дья­вол!

Дья­вол же опять ска­зал ему:

— Ва­си­лий, ты оби­жа­ешь ме­ня! Ведь не я при­шел к нему, а он ко мне: он от­рек­ся от Хри­ста сво­е­го, дав мне рас­пис­ку, ко­то­рую я имею в ру­ке сво­ей, и ко­то­рую я в день суд­ный по­ка­жу все­об­ще­му Су­дье.

Ва­си­лий же ска­зал:

— Бла­го­сло­вен Гос­подь Бог мой! Эти лю­ди до тех пор не опу­стят под­ня­тых к небу рук сво­их[51], по­ка ты не от­дашь ту рас­пис­ку.

За­тем, об­ра­тив­шись к на­ро­ду, свя­той ска­зал:

— Под­ни­ми­те ру­ки ва­ши го­ре и взы­вай­те: «Гос­по­ди по­ми­луй!» И вот по­сле то­го, как на­род, под­няв­ши ру­ки к небу, дол­гое вре­мя во­пил со сле­за­ми: «Гос­по­ди по­ми­луй!», рас­пис­ка то­го юно­ши, на гла­зах у всех при­нес­лась по воз­ду­ху пря­мо в ру­ки свя­ти­те­лю Ва­си­лию. Взяв эту рас­пис­ку, свя­той воз­ра­до­вал­ся и воз­да­вал бла­го­да­ре­ние Бо­гу, а по­том в слух всех ска­зал юно­ше:

— Зна­ешь ли, брат эту рас­пис­ку?

Юно­ша от­ве­чал:

— Да, свя­ти­тель Бо­жий, это моя рас­пис­ка; я на­пи­сал ее сво­ею соб­ствен­ною ру­кою.

Ва­си­лий же Ве­ли­кий тот­час разо­рвал ее пред все­ми на ча­сти и, вве­дя юно­шу в цер­ковь, при­ча­стил его Бо­же­ствен­ны­ми Тай­на­ми и пред­ло­жил обиль­ную тра­пе­зу всем при­сут­ство­вав­шим. По­сле то­го, дав по­уче­ние юно­ше и ука­зав по­до­ба­ю­щие пра­ви­ла жиз­ни, воз­вра­тил жене его, а тот не умол­кая, сла­во­сло­вил и бла­го­да­рил Бо­га.

Тот же Ел­ла­дий рас­ска­зы­вал о свя­том Ва­си­лий еще сле­ду­ю­щее. Од­на­жды ве­ли­кий отец наш Ва­си­лий, бу­дучи оза­рен бо­же­ствен­ною бла­го­да­тью, ска­зал сво­е­му кли­ру:

— Иди­те, ча­да, за мною и мы уви­дим сла­ву Бо­жью, а вме­сте и про­сла­вим Вла­ды­ку на­ше­го.

С эти­ми сло­ва­ми он вы­шел из го­ро­да, но ни­кто не знал, ку­да он хо­тел ид­ти. В то вре­мя в од­ном се­ле­ний жил пре­сви­тер Ана­ста­сии с же­ною Фе­о­гни­ей. Со­рок лет они про­жи­ли друг с дру­гом в дев­стве, и мно­гие ду­ма­ли, что Фе­о­гния бес­плод­ная, ибо ни­кто не знал хра­ни­мо­го ими в тайне, чи­сто­го дев­ства. Ана­ста­сий же за свою свя­тую жизнь удо­сто­ил­ся по­лу­чить бла­го­дать Ду­ха Бо­жье­го, и был про­зор­лив­цем. Про­ви­дя ду­хом, что Ва­си­лий хо­чет по­се­тить его, он ска­зал Фе­о­гнии:

— Я иду воз­де­лы­вать по­ле, а ты, сест­ра моя, убе­ри дом и, в де­вя­том ча­су дня, за­жег­ши све­чи, вый­ди на встре­чу свя­то­му ар­хи­епи­ско­пу Ва­си­лию, ибо он идет по­се­тить нас греш­ных.

Она уди­ви­лась сло­вам гос­по­ди­на сво­е­го, но ис­пол­ни­ла его при­ка­за­ние. Ко­гда свя­той Ва­си­лий был невда­ле­ке от до­ма Ана­ста­сия, Фе­о­гния вы­шла к нему на встре­чу и по­кло­ни­лась ему.

— Здо­ро­ва ли ты, гос­по­жа Фе­о­гния? — спро­сил Ва­си­лий. Она же, услы­шав, что он на­зы­ва­ет ее по име­ни, при­шла в ужас и ска­за­ла:

— Я здо­ро­ва, вла­ды­ка свя­той!

Свя­ти­тель же ска­зал:

— Где гос­по­дин Ана­ста­сий, брат твой?

Она от­ве­ча­ла:

— Это не брат, а муж мой; он ушел в по­ле.

Ва­си­лий же ска­зал:

— Он до­ма — не бес­по­кой­ся!

Услы­шав это, она еще боль­ше ис­пу­га­лась, ибо по­ня­ла, что свя­той про­ник в их тайн, и с тре­пе­том при­па­ла к но­гам свя­то­го и ска­за­ла:

— Мо­ли за ме­ня, греш­ную, свя­ти­тель Бо­жий, ибо я ви­жу, что ты мо­жешь тво­рить ве­ли­кое и див­ное.

Свя­ти­тель же по­мо­лил­ся за нее и по­шел даль­ше. Ко­гда он вхо­дил в дом пре­сви­те­ра, встре­тил его и сам Ана­ста­сии и, по­це­ло­вав но­ги свя­то­го, ска­зал:

— От­ку­да мне; это, что ко мне при­шел свя­ти­тель Гос­по­да мо­е­го.

Свя­ти­тель же, дав ему лоб­за­ние о Гос­по­де, ска­зал:

— Хо­ро­шо, что я на­шел те­бя, уче­ник Хри­стов; пой­дем в цер­ковь и со­вер­шим служ­бу Бо­жью.

Пре­сви­тер же тот имел обы­чай по­стить­ся все дни неде­ли, кро­ме суб­бо­ты и вос­кре­се­нья, и не вку­шал ни­че­го, кро­ме хле­ба и во­ды. Ко­гда они при­шли в цер­ковь, свя­той Ва­си­лий по­ве­лел Ана­ста­сию слу­жить ли­тур­гию, а тот от­ка­зы­вал­ся, го­во­ря:

— Ты зна­ешь, вла­ды­ка, что ска­за­но в Пи­са­нии: «мень­ший бла­го­слов­ля­ет­ся боль­шим» (Евр.7:7).

Ва­си­лий же ска­зал ему:

— При всех дру­гих доб­рых де­лах сво­их имей так­же и по­слу­ша­ние.

Ко­гда Ана­ста­сий со­вер­шал ли­тур­гию, то, во вре­мя воз­но­ше­ния свя­тых Та­ин свя­той Ва­си­лий и про­чие, кто был до­сто­ин, уви­де­ли Пре­свя­то­го Ду­ха, со­шед­ше­го в ви­де ог­ня и окру­жив­ше­го Ана­ста­сия и свя­той жерт­вен­ник. По окон­ча­нии бо­же­ствен­ной служ­бы, все во­шли в дом Ана­ста­сия, и он пред­ло­жил, тра­пе­зу свя­то­му Ва­си­лий и кли­ру его.

Во вре­мя тра­пезы свя­той спро­сил пре­сви­те­ра:

— От­ку­да ты име­ешь со­кро­ви­ще и ка­ко­во жи­тие твое? Рас­ска­жи мне.

Пре­сви­тер от­ве­чал:

— Свя­ти­тель Бо­жий! я че­ло­век греш­ный и под­ле­жу об­ще­на­род­ным по­да­тям; у ме­ня есть две па­ры во­лов, из ко­то­рых с од­ной я ра­бо­таю сам, а с дру­гой — мой на­ем­ник; то что по­лу­чаю при по­мо­щи од­ной па­ры во­лов, ис­стра­чи­ваю на успо­ко­е­ние стран­ни­ков, а по­лу­ча­е­мое при по­мо­щи дру­гой па­ры идет на упла­ту по­да­ти: же­на моя так­же тру­дит­ся со мною, услу­жи­вая стран­ни­кам и мне.

Ва­си­лий же ска­зал ему:

— Зо­ви ее сест­рою сво­ею, как это и есть на са­мом де­ле, и ска­жи мне о доб­ро­де­те­лях, тво­их.

Ана­ста­сий от­ве­чал:

— Я ни­че­го доб­ро­го не сде­лал на зем­ле.

То­гда Ва­си­лий ска­зал:

— Вста­нем и пой­дем вме­сте, — и, вос­став они при­шли к од­ной из ком­нат его до­ма.

— От­крой мне две­ри эти, — ска­зал Ва­си­лий.

— Нет свя­ти­тель Бо­жий — ска­зал Ана­ста­сий, — не вхо­ди ту­да, по­то­му, что там нет ни­че­го, кро­ме хо­зяй­ствен­ных, ве­щей.

Ва­си­лий же ска­зал:

— Но я и при­шел ра­ди этих ве­щей.

Так как пре­сви­тер все-та­ки не хо­тел от­крыть две­рей, то свя­той от­крыл их сво­им сло­вом и, во­шед­ши, на­шел там од­но­го че­ло­ве­ка, по­ра­жен­но­го силь­ней­шею про­ка­зою[52], у ко­то­ро­го уже от­па­ли, из­гнив­ши, мно­гие ча­сти те­ла. О нем не знал ни­кто, кро­ме са­мо­го пре­сви­те­ра и же­ны его.

Ва­си­лий ска­зал пре­сви­те­ру:

— За­чем ты хо­тел ута­ить от ме­ня это твое со­кро­ви­ще?

— Это че­ло­век сер­ди­тый и бран­чи­вый, — от­ве­чал пре­сви­тер, — и по­то­му я бо­ял­ся по­ка­зать его, чтобы он не оскор­бил ка­ким ли­бо сло­вом твою свя­тость.

То­гда Ва­си­лий ска­зал:

— Доб­рый по­двиг со­вер­ша­ешь ты, но дай и мне в: эту ночь по­слу­жить ему, дабы и мне быть со­участ­ни­ком, в той на­гра­де, ка­кую ты по­лу­чишь.

И так свя­той Ва­си­лий остал­ся с про­ка­жен­ным на­едине и, за­пер­шись, всю ночь про­вел в мо­лит­ве, а на утро вы­вел его со­вер­шен­но невре­ди­мым и здо­ро­вым. Пре­сви­тер же с же­ною сво­ею и все, быв­шее там уви­дев та­кое чу­до, про­слав­ля­ли Бо­га, а свя­той Ва­си­лий по­сле дру­же­ской бе­се­ды с пре­сви­те­ром и по­уче­ния, дан­но­го им при­сут­ство­вав­шим воз­вра­тил­ся в дом свой.

Ко­гда о свя­том Ва­си­лии услы­шал пре­по­доб­ный Еф­рем Си­рин[53], жив­ший в пу­стыне, то стал мо­лить Бо­га о том, чтобы Он по­ка­зал ему, ка­ков есть Ва­си­лий. И вот од­на­жды, на­хо­дясь в со­сто­я­нии ду­хов­но­го вос­тор­га, он уви­дел ог­нен­ный столп, ко­то­ро­го гла­ва до­хо­ди­ла до неба, и услы­шал го­лос го­во­рив­ший:

— Еф­рем, Еф­рем! Ка­ким ты ви­дишь этот ог­нен­ный столп, та­ков и есть Ва­си­лий.

Пре­по­доб­ный Еф­рем тот­час же, взяв с со­бою пе­ре­вод­чи­ка, — ибо не умел го­во­рить по-гре­че­ски, — по­шел в Ке­са­рию и при­был ту­да в празд­ник Бо­го­яв­ле­ния Гос­под­ня. Став вда­ли и неза­ме­чен­ный ни­кем он уви­дел свя­то­го Ва­си­лия, шед­ше­го в цер­ковь с ве­ли­кою тор­же­ствен­но­стью, оде­то­го в свет­лую одеж­ду, и клир его, так­же об­ла­чен­ный в свет­лые одеж­ды. Об­ра­тив­шись к со­про­вож­дав­ше­му его пе­ре­вод­чи­ку, Еф­рем ска­зал:

— Ка­жет­ся, брат, мы на­прас­но тру­ди­лись, ибо это че­ло­век столь вы­со­ко­го чи­на, что я не ви­дел та­ко­го.

Вой­дя в цер­ковь. Еф­рем стал в уг­лу, неви­ди­мый ни­кем, и го­во­рил сам с со­бою так:

— Мы, «пе­ре­нес­шие тя­гость дня и зной» (Мф.20:12), ни­че­го не до­би­лись, а сей, поль­зу­ю­щей­ся та­кою сла­вою и че­стью у лю­дей, есть в то­же вре­мя столп ог­нен­ный. Это ме­ня удив­ля­ет.

Ко­гда свя­той Еф­рем так рас­суж­дал о нем, от Ду­ха Свя­то­го узнал Ва­си­лий Ве­ли­кий и по­слал к нему сво­е­го ар­хи­ди­а­ко­на, ска­зав:

— Иди к за­пад­ным вра­там цер­ков­ным; там най­дешь ты в уг­лу церк­ви ино­ка, сто­я­ще­го с дру­гим че­ло­ве­ком по­чти без­бо­ро­до­го и ма­ло­го ро­ста. Ока­жи ему: пой­ди и взой­ди в ал­тарь ибо те­бя зо­вет ар­хи­епи­скоп.

Ар­хи­ди­а­кон же, с боль­шим тру­дом про­тес­нив­шись чрез тол­пу, по­до­шел к то­му ме­сту, где сто­ял пре­по­доб­ный Еф­рем и ска­зал:

— От­че! пой­ди, — про­шу те­бя — и взой­ди в ал­тарь: те­бя зо­вет ар­хи­епи­скоп.

Еф­рем же, чрез пе­ре­вод­чи­ка узнав то, что ска­зал ар­хи­ди­а­кон, от­ве­чал се­му по­след­не­му:

— Ты ошиб­ся, брат! мы лю­ди приш­лые и незна­ко­мы ар­хи­епи­ско­пу.

Ар­хи­ди­а­кон по­шел ска­зать о сем Ва­си­лию, ко­то­рый в то вре­мя изъ­яс­нял на­ро­ду Свя­щен­ное Пи­са­ние. И вот пре­по­доб­ный Еф­рем уви­дел что из уст го­во­рив­ше­го Ва­си­лия ис­хо­дит огонь.

По­том Ва­си­лий опять ска­зал ар­хи­ди­а­ко­ну:

— Иди и ска­жи при­ш­ло­му мо­на­ху то­му: гос­по­дин Еф­рем! про­шу те­бя — взой­ди во свя­той ал­тарь: те­бя зо­вет ар­хи­епи­скоп.

Ар­хи­ди­а­кон по­шел и ска­зал, как ему бы­ло при­ка­за­но. Еф­рем же уди­вил­ся это­му и про­сла­вил Бо­га. Со­тво­рив за­тем зем­ной по­клон, он ска­зал:

— Во­ис­ти­ну ве­лик Ва­си­лий, во­ис­ти­ну он есть столп ог­нен­ный, во­ис­ти­ну Дух Свя­той го­во­рит его уста­ми!

По­том упро­сил ар­хи­ди­а­ко­на, чтобы тот со­об­щил ар­хи­епи­ско­пу, что, по окон­ча­нии свя­той служ­бы, он хо­чет в уеди­нен­ном ме­сте по­кло­нить­ся ему и при­вет­ство­вать его.

Ко­гда Бо­же­ствен­ная служ­ба окон­чи­лась, свя­той Ва­си­лий взо­шел в со­су­до­хра­ни­тель­ни­цу и, при­звав пре­по­доб­но­го Еф­ре­ма, дал ему це­ло­ва­ние о Гос­по­де и ска­зал:

— При­вет­ствую те­бя, от­че, умно­жив­ше­го уче­ни­ков Хри­сто­вых в пу­стыне и си­лою Хри­сто­вою из­гнав­ше­го из нее бе­сов! Для че­го, от­че, ты при­нял на се­бя та­кой труд, явив­шись уви­деть греш­но­го че­ло­ве­ка? Да воз­даст те­бе Гос­подь за труд твой.

Еф­рем же, от­ве­чая Ва­си­лию чрез пе­ре­вод­чи­ка, ска­зал ему все, что бы­ло у него на серд­це, и при­ча­стил­ся с сво­им спут­ни­ком Пре­чи­сты­ми Тай­на­ми из свя­тых рук Ва­си­лия. Ко­гда они по­сле в до­ме Ва­си­лия се­ли за тра­пе­зу, пре­по­доб­ный Еф­рем ска­зал свя­то­му Ва­си­лию:

— От­че свя­тей­ший! Од­ной ми­ло­сти про­шу я у те­бя — со­бла­го­во­ли мне дать ее.

Ва­си­лий Ве­ли­кий ска­зал ему:

— Ска­жи, что те­бе нуж­но: я в боль­шом дол­гу у те­бя за труд твой, ибо ты для ме­ня пред­при­нял столь да­ле­кое пу­те­ше­ствие.

— Я знаю, от­че, — ска­зал до­сто­по­чтен­ный Еф­рем, — что Бог да­ет те­бе все, что ты про­сишь у него; а я хо­чу, чтобы ты умо­лил его бла­гость о том, чтобы Он по­дал мне спо­соб­ность го­во­рить по-гре­че­ски.

Ва­си­лий от­ве­чал:

— Про­ше­нье твое вы­ше сил мо­их, но так как ты про­сишь с твер­дою на­деж­дою, то пой­дем до­сто­по­чтен­ный отец и пу­стын­ный на­став­ник в храм Гос­по­день и по­мо­лим­ся ко Гос­по­ду, Ко­то­рый мо­жет ис­пол­нить твою мо­лит­ву, ибо ска­за­но: «Же­ла­ние бо­я­щих­ся Его Он ис­пол­ня­ет, вопль их слы­шит и спа­са­ет их» (Пс.144:19).

Из­брав удоб­ное вре­мя, они на­ча­ли мо­лить­ся в церк­ви и мо­ли­лись дол­го. По­том Ва­си­лий Ве­ли­кий ска­зал:

— По­че­му, чест­ный от­че, ты не при­ни­ма­ешь по­свя­ще­ния в сан пре­сви­те­ра, бу­дучи до­сто­ин его?

— По­то­му, что я гре­шен вла­ды­ка! — от­ка­чал ему Еф­рем чрез пе­ре­вод­чи­ка.

— О, ес­ли бы и я имел гре­хи твои! — ска­зал Ва­си­лий и при­ба­вил, — со­тво­рим зем­ной по­клон.

Ко­гда же они по­верг­лись на зем­лю, свя­той Ва­си­лий воз­ло­жил ру­ку свою на гла­ву пре­по­доб­но­го Еф­ре­ма и про­из­нес мо­лит­ву, по­ло­жен­ную при по­свя­ще­нии во диа­ко­на. По­том он ска­зал пре­по­доб­но­му:

— По­ве­ли те­перь под­нять­ся нам с зем­ли.

Для Еф­ре­ма же вне­зап­но ста­ла яс­на гре­че­ская речь, и он ска­зал сам по-гре­че­ски: «За­сту­пи, спа­си, по­ми­луй, со­хра­ни нас, Бо­же, сво­ей бла­го­да­тью»[54].

Все про­сла­ви­ли Бо­га, дав­ше­го Еф­ре­му спо­соб­ность по­ни­мать и го­во­рить по-гре­че­ски. Пре­по­доб­ный же Еф­рем про­был со свя­тым Ва­си­ли­ем три дня, в ду­хов­ной ра­до­сти. Ва­си­лий по­ста­вил его во Диа­ко­на, а пе­ре­вод­чи­ка его в пре­сви­те­ра и по­том с ми­ром от­пу­стил их.

В го­ро­де Ни­кее[55] од­на­жды оста­но­вил­ся нече­сти­вый царь, и пред­ста­ви­те­ли ари­ан­ской ере­си об­ра­ти­лись к нему с прось­бою о том, чтобы он из­гнал из со­бор­ной церк­ви то­го го­ро­да пра­во­слав­ных, а цер­ковь от­дал их ари­ан­ско­му сбо­ри­щу. Царь, сам бу­дучи ере­ти­ком, так и сде­лал: си­лою от­нял цер­ковь у пра­во­слав­ных и от­дал ее ари­а­нам, а сам от­пра­вил­ся в Ца­рь­град. Ко­гда все мно­го­чис­лен­ное об­ще­ство пра­во­слав­ных бы­ло по­гру­же­но в ве­ли­кую пе­чаль, в Ни­кею при­шел об­щий пред­ста­тель и за­ступ­ник всех церк­вей, свя­той Ва­си­лий Ве­ли­кий; то­гда вся пра­во­слав­ная паства при­шла к нему с воп­ля­ми и ры­да­ни­я­ми, и по­ве­да­ла ему о при­чи­нен­ной им от ца­ря обид. Свя­той же, уте­шив их сво­и­ми сло­ва­ми, тот­час по­шел к ца­рю в Кон­стан­ти­но­поль и, пред­став пред ним, ска­зал:

— «И мо­гу­ще­ство ца­ря лю­бит суд» (Пс.98:4). За­чем же ты, царь, про­из­нес неспра­вед­ли­вый при­го­вор, из­гнав пра­во­слав­ных из свя­той церк­ви и от­дав управ­ле­ние ею непра­во­мыс­ля­щим?

Царь же ска­зал ему:

— Ты сно­ва стал оскорб­лять ме­ня, Ва­си­лий! не по­до­ба­ет те­бе так по­сту­пать.

Ва­си­лий от­ве­тил:

— За прав­ду мне и уме­реть хо­ро­шо.

Ко­гда они со­стя­за­лись и пре­пи­ра­лись друг с дру­гом, их слу­шал на­хо­див­шей­ся там глав­ный цар­ский по­вар по име­ни Де­мо­сфен. Он, же­лая по­мочь ари­а­нам, ска­зал нечто гру­бое, в укор свя­то­му.

Свя­той же ска­зал:

— Вот мы ви­дим пред со­бою и неуче­но­го Де­мо­сфе­на[56].

При­сты­жен­ный по­вар сно­ва про­го­во­рил что-то в от­вет, но свя­той ска­зал:

— Твое де­ло раз­мыш­лять о ку­ша­ньях, а не за­ни­мать­ся вар­кою дог­ма­тов цер­ков­ных.

И Де­мо­сфен, бу­дучи по­срам­лен, за­мол­чал. Царь, то воз­буж­да­ясь гне­вом, то чув­ствуя стыд ска­зал Ва­си­лию:

— По­ди и раз­бе­ри де­ло их; впро­чем су­ди так чтобы не ока­зать­ся по­мощ­ни­ком сво­их еди­но­вер­цев.

— Ес­ли я рас­су­жу неспра­вед­ли­во, — от­ве­чал свя­той, — то по­шли и ме­ня в за­то­че­ние, еди­но­вер­цев же мо­их из­го­ни, а цер­ковь от­дай ари­а­нам.

Взяв цар­ский указ, свя­той воз­вра­тил­ся в Ни­кею и, при­звав ари­ан, ска­зал им:

— Вот царь дал мне власть учи­нить суд меж­ду ва­ми и пра­во­слав­ны­ми от­но­си­тель­но церк­ви, ко­то­рую вы за­хва­ти­ли си­лою.

Они же от­ве­ча­ли ему:

— Су­ди, но по су­ду цар­ско­му[57].

Свя­той ска­зал то­гда:

— Сту­пай­те и вы, ари­ане, и вы, пра­во­слав­ные, и за­тво­ри­те цер­ковь; за­пе­рев ее, за­пе­ча­тай­те пе­ча­тя­ми: вы — сво­и­ми, а вы — сво­и­ми, и по­ставь­те с той и дру­гой сто­ро­ны на­деж­ную стра­жу. По­том сна­ча­ла вы, ари­ане, по­мо­ли­тесь в те­че­ние трех дней и трех но­чей, а по­том по­дой­ди­те к церк­ви. И ес­ли, по мо­лит­ве ва­шей, две­ри цер­ков­ные от­кро­ют­ся са­ми со­бою, то пусть цер­ковь бу­дет на ве­ки ва­шею: ес­ли же это­го не слу­чит­ся, то мы то­гда по­мо­лим­ся од­ну ночь и пой­дем с ли­ти­ей[58], при пе­нии свя­щен­ных пес­но­пе­ний, к церк­ви; ес­ли она от­кро­ет­ся для нас, то мы бу­дем вла­деть ею на ве­ки; ес­ли же и нам не от­кро­ет­ся, то цер­ковь бу­дет опять ва­ша.

Это пред­ло­же­ние ари­а­нам по­нра­ви­лось, пра­во­слав­ные же огор­ча­лись на свя­то­го, го­во­ря, что он су­дил не по прав­де, а по стра­ху пред ца­рем. За­тем, ко­гда обе сто­ро­ны креп­ко на креп­ко за­пер­ли свя­тую цер­ковь, к ней, по за­пе­ча­ты­ва­нии её, бы­ла по­став­ле­на бди­тель­ная стра­жа. Ко­гда ари­ане, по­мо­лив­шись три дня и три но­чи, при­шли к церк­ви, ни­че­го чу­дес­но­го не слу­чи­лось: они мо­ли­лись и здесь с утра до ше­сто­го ча­са, стоя и взы­вая: гос­по­ди по­ми­луй. Но две­ри цер­ков­ные пред ни­ми не от­кры­лись, и они ушли со сты­дом. То­гда Ва­си­лий Ве­ли­кий, со­брав всех пра­во­слав­ных с же­на­ми и детьми, вы­шел из го­ро­да в цер­ковь свя­то­го му­че­ни­ка Ди­о­ми­да[59] и, там со­вер­шив все­нощ­ное бде­ние, утром по­шел со все­ми к за­пе­ча­тан­ной со­бор­ной церк­ви, вос­пе­вая:

— Свя­тый Бо­же, свя­тый креп­кий, свя­тый бес­смерт­ный, по­ми­луй нас!

Оста­но­вив­шись пред две­ря­ми цер­ков­ны­ми, он ска­зал на­ро­ду:

— Под­ни­ми­те ру­ки свои к небе­сам и с усер­ди­ем взы­вай­те: «гос­по­ди по­ми­луй!»

По­том свя­той по­ве­лел всем умолк­нуть и, по­дой­дя к две­рям, осе­нил их три­жды крест­ным зна­ме­ни­ем и ска­зал:

— Бла­го­сло­вен Бог хри­сти­ан­ский все­гда, ныне и прис­но, и во ве­ки ве­ков.

Ко­гда на­род вос­клик­нул: «аминь», тот­час со­тряс­лась зем­ля, и на­ча­ли со­кру­шать­ся за­по­ры, вы­па­ли за­тво­ры, рас­се­лись пе­ча­ти и вра­та от­кры­лись, как бы от силь­но­го вет­ра и бу­ри, так что две­ри уда­ри­лись о сте­ны. Свя­той же Ва­си­лий на­чал вос­пе­вать:

— «Под­ни­ми­те, вра­та, вер­хи ва­ши, и под­ни­ми­тесь, две­ри веч­ные, и вой­дет Царь сла­вы!» (Пс.23:7).

За­тем он во­шел в цер­ковь с мно­же­ством пра­во­слав­ных и, со­вер­шив бо­же­ствен­ную служ­бу, от­пу­стил на­род с ра­до­стью. Бес­чис­лен­ное же мно­же­ство ари­ан, уви­дев то чу­до, от­ста­ли от сво­е­го за­блуж­де­ния и при­со­еди­ни­лись к пра­во­слав­ным. Ко­гда о та­ком пра­во­суд­ном ре­ше­нии Ва­си­лия и о том слав­ном чу­де узнал царь, то чрез­вы­чай­но уди­вил­ся и стал ху­лить ари­ан­ство; од­на­ко, бу­дучи ослеп­лен нече­сти­ем, он не об­ра­тил­ся в пра­во­сла­вие и впо­след­ствии по­гиб жал­ким об­ра­зом. Имен­но, ко­гда он был по­ра­жен и по­лу­чил ра­ну на войне в стране Фра­кий­ской, то убе­жал и скрыл­ся в са­рай, где ле­жа­ла со­ло­ма. Пре­сле­до­ва­те­ли же его окру­жи­ли са­рай и по­до­жгли его, и царь, сго­рев­ши там по­шел в огонь неуга­си­мый[60]. Смерть ца­ря по­сле­до­ва­ла уже по пре­став­ле­нии свя­то­го от­ца на­ше­го Ва­си­лия, но в тот же год в ко­то­рый пре­ста­вил­ся и свя­той.

Од­на­жды пе­ред свя­тым Ва­си­ли­ем окле­ве­тан был брат его, епи­скоп Се­ва­стий­ский Петр. Про него ска­за­ли, что он буд­то бы, про­дол­жа­ет со­жи­тель­ство с же­ною сво­ею, ко­то­рую оста­вил пред по­свя­ще­ни­ем в епи­ско­пы — епи­ско­пу же не по­до­ба­ет быть же­на­тым. Услы­шав о сем Ва­си­лий ска­зал:

— Хо­ро­шо, что вы мне об этом ска­за­ли; я пой­ду с ва­ми вме­сте и об­ли­чу его.

Ко­гда же свя­той под­хо­дил к го­ро­ду Се­ва­стии, Петр ду­хом узнал о при­ше­ствии бра­та, ибо и Петр был ис­пол­нен Ду­ха Бо­жье­го и жил с мни­мою же­ною сво­ею не как с же­ною, а как с сест­рою, це­ло­муд­рен­но. Итак, он вы­шел из го­ро­да на­встре­чу свя­то­му Ва­си­лию на во­семь по­прищ[61] и, уви­дев бра­та с боль­шим чис­лом спут­ни­ков, улыб­нул­ся и ска­зал:

— Брат, как бы на раз­бой­ни­ка ты вы­сту­пил про­тив ме­ня?

Дав­ши друг дру­гу це­ло­ва­ние о Гос­по­де, они во­шли в го­род и, по­мо­лив­шись в церк­ви свя­тых со­ро­ка му­че­ни­ков при­шли в епи­скоп­ский дом. Ва­си­лий, уви­дев невест­ку свою, ска­зал:

— Здрав­ствуй, сест­ра моя, луч­ше же ска­зать — неве­ста Гос­под­ня; я при­шел сю­да ра­ди те­бя.

Она от­ве­ча­ла:

— Здрав­ствуй и ты, пре­чест­ней­ший от­че; и я дав­но уже же­ла­ла об­ло­бы­зать твои чест­ные но­ги.

И ска­зал Ва­си­лий Пет­ру:

— Про­шу те­бя, брат но­чуй в эту ночь с же­ной тво­ей в церк­ви.

— Я сде­лаю все, что ты мне по­ве­лишь, — от­ве­чал Петр.

Ко­гда на­сту­пи­ла ночь, и Петр по­чи­вал в церк­ви с же­ной сво­ей, там на­хо­дил­ся и свя­той Ва­си­лий с пя­тью доб­ро­де­тель­ны­ми му­жа­ми. Око­ло по­лу­но­чи он раз­бу­дил этих му­жей и ска­зал им:

— Что вы ви­ди­те над бра­том мо­им и над невест­кою мо­ею?

Они же ска­за­ли:

— Ви­дим ан­ге­лов Бо­жьих об­ве­ва­ю­щих их и на­ма­ща­ю­щих аро­ма­та­ми их непо­роч­ное ло­же.

Ва­си­лий ска­зал то­гда им:

— Мол­чи­те же, и ни­ко­му не рас­ска­зы­вай­те то­го, что ви­де­ли.

На утро Ва­си­лий по­ве­лел на­ро­ду со­брать­ся в цер­ковь и при­не­сти сю­да жа­ров­ню с го­ря­щи­ми уго­лья­ми. По­сле это­го он ска­зал:

— Про­стри, чест­ная невест­ка моя, свою одеж­ду.

И ко­гда она сде­ла­ла это, свя­той ска­зал дер­жа­щим жа­ров­ню.

— По­ло­жи­те ей в одеж­ду го­ря­щих уг­лей.

Они ис­пол­ни­ли это по­ве­ле­ние. То­гда свя­той ска­зал ей:

— Дер­жи эти уго­лья в сво­ей одеж­де, до тех пор, по­ка я те­бе ска­жу.

По­том он сно­ва по­ве­лел при­не­сти но­вых го­ря­щих уг­лей и ска­зал бра­ту сво­е­му:

— Про­стри, брат, фе­лонь твою[62].

Ко­гда тот ис­пол­нил это по­ве­ле­ние, Ва­си­лий ска­зал слу­гам:

— Вы­сыпь­те уго­лья из жа­ров­ни в фе­лонь, — и те вы­сы­па­ли.

Ко­гда Петр и же­на его дол­гое вре­мя дер­жа­ли го­ря­щие уго­лья в одеж­дах сво­их и не тер­пе­ли от это­го ни­ка­ко­го вре­да, на­род ви­дев­ший это, ди­вил­ся и го­во­рил:

— Гос­подь хра­нит пре­по­доб­ных Сво­их и да­ру­ет им бла­га еще на зем­ли.

Ко­гда же Петр с же­ною сво­ею бро­си­ли уго­лья на зем­лю от них не чув­ство­ва­лось ни­ка­ко­го дым­но­го за­па­ху, и одеж­ды их оста­лись необо­жжен­ны­ми. За­тем Ва­си­лий по­ве­лел вы­ше­упо­мя­ну­тым пя­ти доб­ро­де­тель­ным му­жам, чтобы они всем рас­ска­за­ли о том, что ви­де­ли, и те по­ве­да­ли на­ро­ду, как они ви­де­ли в церк­ви ан­ге­лов Бо­жьих ви­тав­ших над одром бла­жен­но­го Пет­ра и су­пру­ги его, и на­ма­щав­ших аро­ма­та­ми непо­роч­ное их ло­же. По­сле се­го все про­сла­ви­ли Бо­га, очи­ща­ю­ще­го угод­ни­ков Сво­их от лжи­вой кле­ве­ты че­ло­ве­че­ской.

В дни пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Ва­си­лия в Ке­са­рии бы­ла од­на вдо­ва знат­но­го про­ис­хож­де­ния, чрез­вы­чай­но бо­га­тая; жи­вя сла­сто­лю­би­во, уго­ждая пло­ти сво­ей, она со­вер­шен­но по­ра­бо­ти­ла се­бя гре­ху и мно­го лет пре­бы­ва­ла в блуд­ной нечи­сто­те. Бог же, Ко­то­рый хо­чет чтобы все по­ка­я­лись (2Пет.3:8), кос­нул­ся Сво­ею бла­го­да­тью и её серд­ца, и жен­щи­на ста­ла рас­ка­и­вать­ся в сво­ей гре­хов­ной жиз­ни. Остав­шись од­на­жды на­едине са­ма с со­бою, она раз­мыш­ля­ла о без­мер­ном мно­жеств сво­их гре­хов и ста­ла так опла­ки­вать свое по­ло­же­ние:

— Го­ре мне, греш­ной и блуд­ной! Как ста­ну я от­ве­чать пра­вед­но­му Судьи за сде­лан­ные мною гре­хи? Я рас­тли­ла храм те­ла мо­е­го, осквер­ни­ла свою ду­шу. Го­ре мне, са­мой тяг­чай­шей из греш­ниц! С кем я мо­гу срав­нить се­бя по сво­им гре­хам? С блуд­ни­цей ли, или с мы­та­рем? Но ни­кто не со­гре­шил так, как я. И — что осо­бен­но страш­но — я со­вер­ши­ла столь­ко зла уже по при­ня­тии кре­ще­ния. И кто воз­ве­стит мне, при­мет ли Бог мое по­ка­я­ние?

Так ры­дая, она при­пом­ни­ла все, что сде­ла­ла с юно­сти до ста­ро­сти, и, сев­ши, на­пи­са­ла это на хар­тии. По­сле же все­го за­пи­са­ла один грех са­мый тяж­кий и за­пе­ча­та­ла эту хар­тий свин­цо­вою пе­ча­тью, За­тем, вы­брав вре­мя, ко­гда свя­той Ва­си­лий по­шел в цер­ковь, она устре­ми­лась к нему и, бро­сив­шись к его но­гам с хар­ти­ей, вос­кли­ца­ла:

— По­ми­луй ме­ня, свя­ти­тель Бо­жий, — я со­гре­ши­ла боль­ше всех!

Свя­той, оста­но­вив­шись, спро­сил ее, че­го она от него хо­чет; она же, по­да­вая ему в ру­ки за­пе­ча­тан­ную хар­тию, ска­за­ла:

— Вот вла­ды­ка, все гре­хи и без­за­ко­ния мои я на­пи­са­ла на этой хар­тий и за­пе­ча­та­ла ее; ты же, угод­ник Бо­жий, не чи­тай ее и не сни­май пе­ча­ти, но толь­ко очи­сти их сво­ею мо­лит­вою, ибо я ве­рю, что Тот, Кто по­дал мне эту мысль, услы­шит те­бя, ко­гда ты бу­дешь мо­лить­ся обо мне.

Ва­си­лий же, взяв хар­тий, под­нял очи на небо и ска­зал:

— Гос­по­ди! Те­бе еди­но­му воз­мож­но сие. Ибо, ес­ли Ты взял на Се­бя гре­хи все­го ми­ра, то тем бо­ле Ты мо­жешь очи­стить пре­гре­ше­ния сей еди­ной ду­ши, так как все гре­хи на­ши, хо­тя со­счи­та­ны у Те­бя, но ми­ло­сер­дие Твое без­мер­но и неис­сле­ди­мо!

Ска­зав сие, свя­той Ва­си­лий во­шел в цер­ковь, дер­жа в ру­ках хар­тию, и, по­верг­шись пред жерт­вен­ни­ком, всю ночь про­вел в мо­лит­ве о той жен­щине.

На утро, со­вер­шив бо­же­ствен­ную служ­бу, свя­ти­тель при­звал жен­щи­ну и от­дал ей за­пе­ча­тан­ную хар­тию в том ви­де, в ка­ком по­лу­чил ее, и при этом ска­зал ей:

— Ты слы­ша­ла, жен­щи­на, что «ни­кто мо­жет про­щать гре­хи, кро­ме од­но­го Бо­га» (Мк.2:7).

Она же ска­за­ла:

— Слы­ша­ла, чест­ный от­че, и по­это­му-то я обес­по­ко­и­ла те­бя прось­бою умо­лить его бла­гость.

Ска­зав это, жен­щи­на раз­вя­за­ла хар­тию свою и уви­де­ла, что гре­хи её бы­ли здесь из­гла­же­ны; не из­гла­жен был толь­ко тот тяж­кий грех, ко­то­рый был за­пи­сан ею по­сле. При ви­де это­го, жен­щи­на ужас­ну­лась и, уда­ряя се­бя в грудь, упа­ла к но­гам свя­то­го, взы­вая:

— По­ми­луй ме­ня, раб Бо­га Выш­не­го, и как ты сми­ло­сти­вил­ся над все­ми без­за­ко­ни­я­ми мо­и­ми и умо­лил за них Бо­га, так умо­ли и о сем, чтобы оно бы­ло вполне очи­ще­но.

Ар­хи­епи­скоп же, про­сле­зив­шись от жа­ло­сти к ней, ска­зал:

— Встань, жен­щи­на: я и сам че­ло­век греш­ный, и нуж­да­юсь в по­ми­ло­ва­нии и про­ще­нии; Тот же, Кто очи­стил про­чее твои гре­хи, мо­жет очи­стить и еще не из­гла­жен­ный твой грех; ес­ли же ты на бу­ду­щее вре­мя бу­дешь бе­речь се­бя, от гре­ха и нач­нешь хо­дить пу­тем Гос­под­ним, то бу­дешь не толь­ко про­ще­на, но и спо­до­бишь­ся небес­но­го про­слав­ле­ния. Вот что я те­бе со­ве­тую: сту­пай в пу­сты­ню: там най­дешь ты му­жа свя­то­го, по име­ни Еф­рем; от­дай ему эту хар­тию и про­си его, чтобы он ис­про­сил те­бе по­ми­ло­ва­ние у Че­ло­ве­ко­люб­ца Бо­га.

Жен­щи­на, по сло­ву свя­то­го, по­шла в пу­сты­ню и, прой­дя боль­шое рас­сто­я­ние, на­шла ке­лью бла­жен­но­го Еф­ре­ма. По­сту­чав­шись в дверь, она ска­за­ла:

— По­ми­луй ме­ня греш­ную, пре­по­доб­ный от­че!

Свя­той Еф­рем, узнав ду­хом сво­им о це­ли, с ка­кою она при­шла к нему, от­ве­чал ей:

— Отой­ди от ме­ня, жен­щи­на, ибо я — че­ло­век греш­ный и сам нуж­да­юсь в по­мо­щи дру­гих лю­дей.

Она бро­си­ла то­гда пред ним хар­тию и ска­за­ла:

— Ме­ня по­слал к те­бе ар­хи­епи­скоп Ва­си­лий, чтобы ты, по­мо­лив­шись Бо­гу, очи­стил грех мой, ко­то­рый на­пи­сан в этой хар­тии; осталь­ные гре­хи очи­стил он, а ты об од­ном гре­хе не от­ка­жи по­мо­лить­ся, ибо я к те­бе по­сла­на.

Пре­по­доб­ный же Еф­рем ска­зал:

— Нет, ча­до, тот, кто мог умо­лить Бо­га о мно­гих тво­их гре­хах, тем бо­лее мо­жет умо­лить об од­ном. Итак, сту­пай, сту­пай немед­ля, чтобы за­стать его в жи­вых преж­де, чем он отой­дет ко Гос­по­ду.

То­гда жен­щи­на, по­кло­нив­шись пре­по­доб­но­му, воз­вра­ти­лась в Ке­са­рию.

Но при­шла она сю­да как раз к по­гре­бе­нию свя­то­го Ва­си­лия, ибо он уже пре­ста­вил­ся, и свя­тое те­ло его нес­ли к ме­сту по­гре­бе­ния. Встре­тив по­гре­баль­ное ше­ствие, жен­щи­на гром­ко за­ры­да­ла, бро­си­лась на зем­лю и го­во­ри­ла свя­то­му, как бы жи­во­му:

— Го­ре мне, свя­ти­тель Бо­жий! го­ре мне, несчаст­ной! Для то­го ли ты ото­слал ме­ня в пу­сты­ню, чтобы, не тре­во­жи­мый мною, ты мог вый­ти из те­ла? И вот я во­ро­ти­лась с пу­сты­ми ру­ка­ми, на­прас­но со­вер­шив труд­ное пу­те­ше­ствие в пу­сты­ню. Пусть уви­дит это Бог и пусть рас­су­дит Он меж­ду мною и то­бою в том, что ты, имея воз­мож­ность сам по­дать мне по­мощь, ото­слал ме­ня к дру­го­му.

Так во­пия, она бро­си­ла хар­тию по­верх од­ра свя­то­го, рас­ска­зы­вая всем лю­дям о сво­ем го­ре. Один же из кли­ри­ков, же­лая по­смот­реть, что бы­ло на­пи­са­но в хар­тии, взял ее и, раз­вя­зав не на­шел на ней ни­ка­ких слов: вся хар­тия ста­ла чи­ста.

— Здесь ни­че­го не на­пи­са­но, — ска­зал он жен­щине, — и на­прас­но ты пе­ча­лишь­ся, не зная про­явив­ше­го­ся на те­бе неиз­ре­чен­но­го че­ло­ве­ко­лю­бия Бо­жье­го.

Весь же на­род уви­дев это чу­до, про­сла­вил Бо­га, дав­ше­го та­кую власть ра­бам Сво­им и по их пре­став­ле­нии.

В Ке­са­рии жил один ев­рей, по име­ни Иосиф. Он был так ис­ку­сен в на­у­ке вра­че­ва­ния, что опре­де­лял по на­блю­де­нию над дви­же­ни­ем кро­ви в жи­лах день на­ступ­ле­ния смер­ти боль­но­го за три или за пять дней, и ука­зы­вал да­же на са­мый час кон­чи­ны. Бо­го­нос­ный же отец наш Ва­си­лий, пред­ви­дя бу­ду­щее его об­ра­ще­ние к Хри­сту, очень лю­бил его и, ча­сто при­гла­шая его к бе­се­де с со­бой, уго­ва­ри­вал его оста­вить ев­рей­скую ве­ру и при­нять свя­тое кре­ще­ние. Но Иосиф от­ка­зы­вал­ся, го­во­ря:

— В ка­кой ве­ре ро­дил­ся я, в той хо­чу и уме­реть.

Свя­той же ска­зал ему:

— По­верь мне, что ни я, ни ты не умрем, по­ка ты «не ро­дишь­ся от во­ды и ду­ха» (Ин.3:5): ибо без та­кой бла­го­да­ти нель­зя вой­ти в Цар­ство Бо­жье. Раз­ве от­цы твои не кре­сти­лись «в об­ла­ках и в мо­ре» (1Кор.10:1)? раз­ве не пи­ли они из кам­ня, ко­то­рый был про­об­ра­зом ду­хов­но­го кам­ня-Хри­ста, ро­див­ше­го­ся от Де­вы ра­ди на­ше­го спа­се­ния. Се­го Хри­ста твои от­цы рас­пя­ли, но Он бу­дучи по­гре­бен на тре­тий день вос­крес и, взой­дя на небе­са, сел одес­ную От­ца и от­ту­да при­дет су­дить жи­вых и мерт­вых.

Мно­го и дру­го­го, по­лез­но­го для ду­ши, го­во­рил ему свя­той, но ев­рей все пре­бы­вал в сво­ем неве­рии. Ко­гда же на­сту­пи­ло вре­мя пре­став­ле­ния свя­то­го, он за­бо­лел и при­звал к се­бе ев­рея, как бы нуж­да­ясь в его вра­чеб­ной по­мо­щи, и он спро­си­ла его:

— Что ска­жешь ты обо мне, Иосиф?

Тот же, осмот­рев свя­то­го, ска­зал до­маш­ним его:

— При­го­товь­те все к по­гре­бе­нию, ибо с ми­ну­ты на ми­ну­ту нуж­но ожи­дать его смер­ти.

Но Ва­си­лий ска­зал:

— Ты не зна­ешь, что го­во­ришь!

Ев­рей от­ве­чал:

— По­верь мне, вла­ды­ка, что смерть твоя на­сту­пит еще до за­хо­да солн­ца.

То­гда Ва­си­лий ска­зал ему:

— А ес­ли я оста­нусь жив до утра, до ше­сто­го ча­са, что та то­гда сде­ла­ешь?

Иосиф от­ве­тил:

— Пусть я умру то­гда!

— Да, — ска­зал на это свя­той, — умри, но умри гре­ху, чтобы жить для Бо­га!

— Знаю, о чем ты го­во­ришь, вла­ды­ка! — от­ве­чал ев­рей, — и вот я кля­нусь те­бе, что ес­ли ты про­жи­вешь до утра, я ис­пол­ню твое же­ла­ние.

То­гда свя­той Ва­си­лий стал мо­лить­ся Бо­гу о том, чтобы Он про­дол­жил жизнь его до утра для спа­се­ния ду­ши ев­рея, — и по­лу­чил про­си­мое. На утро он по­слал за ним; но тот не по­ве­рил слу­ге, ска­зав­ше­му ему, что Ва­си­лий жив; од­на­ко по­шел, чтобы уви­деть его, как он ду­мал уже умер­шим. Ко­гда же он уви­дел его дей­стви­тель­но жи­вым то при­шел как бы в ис­ступ­ле­ние, а по­том, упав в но­ги свя­то­му, ска­зал в по­ры­ве сер­деч­ном:

— Ве­лик Бог хри­сти­ан­ский, и нет дру­го­го Бо­га, кро­ме Него! Я от­ре­ка­юсь от бо­го­про­тив­но­го жи­дов­ства, и об­ра­ща­юсь в ис­тин­ную, хри­сти­ан­скую ве­ру. По­ве­ли же, свя­той отец немед­лен­но пре­по­дать мне свя­тое кре­ще­ние, а так­же и все­му до­му мо­е­му.

Свя­той Ва­си­лий ска­зал ему:

— Я кре­щу те­бя сам сво­и­ми ру­ка­ми!

Ев­рей, по­дой­дя к нему, до­тро­нул­ся до пра­вой ру­ки свя­то­го и ска­зал:

— Си­лы твои, вла­ды­ка, осла­бе­ли, и все есте­ство твое в ко­нец из­не­мог­ло; ты не смо­жешь окре­стить ме­ня сам.

— Мы име­ем Со­зда­те­ля, укреп­ля­ю­ще­го нас, — от­ве­чал Ва­си­лий.

И, вос­став, во­шел в цер­ковь и пред ли­цом все­го на­ро­да окре­стил ев­рея и всю се­мью его; он на­рек ему имя Иоанн и при­ча­стил его Бо­же­ствен­ных Та­ин, сам со­вер­шив в тот день ли­тур­гию. Пре­по­дав на­став­ле­нье но­во­кре­щен­но­му о веч­ной жиз­ни и об­ра­тив­шись с сло­вом на­зи­да­ния ко всем сво­им сло­вес­ным ов­цам свя­ти­тель оста­вал­ся в церк­ви до де­вя­то­го ча­са. По­том дав всем по­след­нее це­ло­ва­ние и про­ще­ние, он стал бла­го­да­рить Бо­га за все его неиз­ре­чен­ные бла­го­де­я­ния и, ко­гда еще сло­во бла­го­да­ре­ния бы­ло на устах его, пре­дал ду­шу свою в ру­ки Бо­жьи и как ар­хи­ерей при­со­еди­нил­ся к по­чив­шим ар­хи­ере­ям, а как ве­ли­кий сло­вес­ный гром[63] — к про­по­вед­ни­кам в пер­вый день ян­ва­ря 379 го­да, в прав­ле­ние Гра­ци­а­на[64], во­ца­рив­ше­го­ся по­сле от­ца сво­е­го, Ва­лен­ти­ни­а­на.

Свя­той Ва­си­лий Ве­ли­кий пас цер­ковь Бо­жью во­семь лет шесть ме­ся­цев и шест­на­дцать дней, а всех лет жи­тья его бы­ло со­рок де­вять.

Но­во­кре­щен­ный же ев­рей, уви­дев свя­то­го умер­шим, пал на ли­цо его и со сле­за­ми ска­зал:

— Во­ис­ти­ну, раб Бо­жьи Ва­си­лий, ты и те­перь не умер бы, ес­ли бы не за­хо­тел сам.

По­гре­бе­нье свя­то­го Ва­си­лия пред­став­ля­ло зна­ме­на­тель­ное со­бы­тие и по­ка­зы­ва­ло, ка­ким вы­со­ким ува­же­ни­ем поль­зо­вал­ся он. Не толь­ко хри­сти­ане, но и иудеи, и языч­ни­ки тол­па­ми стре­ми­лись на ули­цу в ве­ли­ком мно­же­стве и на­стой­чи­во тес­ни­лись ко гро­бу по­чив­ше­го свя­ти­те­ля. На по­гре­бе­нье Ва­си­лия при­был и свя­той Гри­го­рий На­зи­ан­зин и пла­кал мно­го по свя­том. Со­брав­ши­е­ся сю­да ар­хи­ерей вос­пе­ли над­гроб­ные пес­но­пе­ния и по­греб­ли чест­ные мо­щи ве­ли­ко­го угод­ни­ка Бо­жья Ва­си­лия в церк­ви свя­то­го му­че­ни­ка Ев­пси­хия[65], вос­хва­ляя Бо­га, Еди­но­го в Тро­и­це, ему же сла­ва во ве­ки. Аминь[66].

При­ме­ча­ния

[1] Кап­па­до­кия — про­вин­ция Рим­ской им­пе­рии, на­хо­ди­лась на во­сто­ке Ма­лой Азии и из­вест­на бы­ла во вре­ме­на Ва­си­лия Ве­ли­ко­го об­ра­зо­ван­но­стью сво­их жи­те­лей. В кон­це XI ве­ка Кап­па­до­кия под­па­ла под власть Ту­рок и до­се­ле при­над­ле­жит им. Ке­са­рия — глав­ный го­род Кап­па­до­кии; цер­ковь ке­са­рий­ская из­дав­на сла­ви­лась об­ра­зо­ван­но­стью сво­их ар­хи­пас­ты­рей. Св. Гри­го­рий Бо­го­слов, здесь по­ло­жив­ший на­ча­ло сво­е­му об­ра­зо­ва­нию, на­зы­ва­ет Ке­са­рию сто­ли­цей про­све­ще­ния.

[2] Им­пе­ра­тор Кон­стан­тин Ве­ли­кий цар­ство­вал от 324 до 337 го­да.

[3] Отец Ва­си­лия, по име­ни так­же Ва­си­лий, из­вест­ный сво­ей бла­го­тво­ри­тель­но­стью, был же­нат на знат­ной и бо­га­той де­вуш­ке Ем­ме­лии. От это­го бра­ка ро­ди­лись пять до­че­рей и пять сы­но­вей. Стар­шая дочь — Мак­ри­на, по­сле безвре­мен­ной смер­ти сво­е­го же­ни­ха, оста­лась вер­ною это­му бла­го­по­ла­гав­ше­му­ся со­ю­зу, по­свя­тив се­бя це­ло­муд­рию (па­мять ее 19 июля); дру­гие сест­ры Ва­си­лия вы­шли за­муж. Из пя­ти бра­тьев один умер в ран­нем дет­стве; три бы­ли епи­ско­па­ми и при­чис­ле­ны к ли­ку свя­тых; пя­тый по­гиб на охо­те. Из остав­ших­ся в жи­вых стар­шим сы­ном был Ва­си­лий, за ним сле­до­вал Гри­го­рий, впо­след­ствии епи­скоп Нис­ский (па­мять его 10 ян­ва­ря), и Петр, сна­ча­ла про­стой по­движ­ник, по­том епи­скоп Се­ва­стий­ский (па­мять его 9 ян­ва­ря). — Отец Ва­си­лия, ве­ро­ят­но, неза­дол­го пе­ред кон­чи­ной при­нял сан свя­щен­ни­ка, как об этом мож­но за­клю­чать из то­го, что Гри­го­рий Бо­го­слов на­зы­ва­ет мать Ва­си­лия Ве­ли­ко­го су­пру­гой иерея.

[4] Гри­го­рий Чу­до­тво­рец, епи­скоп Неоке­са­рии (к се­ве­ру от Ке­са­рии Кап­па­до­кий­ской) со­ста­вил сим­вол ве­ры и ка­но­ни­че­ское по­сла­ние, а кро­ме то­го на­пи­сал ещё несколь­ко со­чи­не­ний. Умер в 270 г., па­мять его 17 но­яб­ря.

[5] Неоке­са­рия — ны­неш­ний Ник­сар — зна­ме­ни­тая по сво­ей кра­со­те сто­ли­ца Пон­та По­ле­мо­ни­а­ка, на се­ве­ре Ма­лой Азии; осо­бен­но из­вест­на по про­ис­хо­див­ше­му там (в 315 г. ) цер­ков­но­му со­бо­ру. Ирис-ре­ка в Пон­те, бе­рет на­ча­ло на Ан­ти­тав­ре.

[6] Со­фи­сты — уче­ные, по­свя­тив­шие се­бя пре­иму­ще­ствен­но изу­че­нию и пре­по­да­ва­нию крас­но­ре­чия. — Ли­ва­ний и впо­след­ствии, ко­гда уже Ва­си­лий был епи­ско­пом, под­дер­жи­вал с ним пись­мен­ные сно­ше­ния.

[7] Афи­ны — глав­ный го­род Гре­ции, из­дав­на при­вле­кав­ший к се­бе цвет гре­че­ско­го ума и та­лан­та. Здесь неко­гда жи­ли из­вест­ные фило­со­фы — Со­крат и Пла­тон а так­же по­эты Эс­хил, Со­фо­кл, Эв­ри­пид и др. — Под Эл­лин­скою пре­муд­ро­стью ра­зу­ме­ет­ся язы­че­ская уче­ность, язы­че­ское об­ра­зо­ва­ние.

[8] Про­э­ре­сий, зна­ме­ни­тей­ший в то вре­мя учи­тель фило­со­фии, был хри­сти­а­нин, как это вид­но из то­го, что он за­крыл свою шко­лу, ко­гда им­пе­ра­тор Юли­ан за­пре­тил хри­сти­а­нам за­ни­мать­ся пре­по­да­ва­ни­ем фило­со­фии. О том, ка­кой ре­ли­гии дер­жал­ся Иерей, ни­че­го неиз­вест­но.

[9] Гри­го­рий (На­зи­ан­зин) был впо­след­ствии неко­то­рое вре­мя пат­ри­ар­хом Кон­стан­ти­но­поль­ским и из­ве­стен сво­и­ми вы­со­ки­ми тво­ре­ни­я­ми, за ко­то­рый по­лу­чил про­зва­ние Бо­го­сло­ва. Он был зна­ком с Ва­си­ли­ем еще в Ке­са­рии, но близ­ко по­дру­жил­ся с ним толь­ко в Афи­нах. Па­мять его 25 ян­ва­ря.

[10] Еги­пет дав­но уже слу­жил ме­стом, где осо­бен­но раз­ви­та, бы­ла хри­сти­ан­ская по­движ­ни­че­ская жизнь. Точ­но так­же там бы­ло ве­ли­кое мно­же­ство хри­сти­ан­ских уче­ных, из ко­то­рых са­мы­ми зна­ме­ни­ты­ми бы­ли Ори­ген и Кли­мент Алек­сан­дрий­ский.

[11] Т. е., по мне­нию Евву­ла, Ва­си­лий имел ра­зум, пре­вос­хо­див­ший обыч­ную че­ло­ве­ку ме­ру ума, и в этом от­но­ше­нии при­бли­жал­ся к бо­гам.

[12] Т. е., тот толь­ко за­слу­жи­ва­ет по­чет­но­го име­ни «фило­соф», кто смот­рит на смерть, как на пе­ре­ход в но­вую жизнь и по­то­му без стра­ха по­ки­да­ет этот мир.

[13] Та­кие кар­ти­ны в древ­но­сти неред­ко упо­треб­ля­лись нра­во­учи­те­ля­ми для то­го, чтобы про­из­ве­сти боль­шее впе­чат­ле­ние на слу­ша­те­лей.

[14] Т. е. жа­ра, зной, ко­то­рый очень тя­жел на во­сто­ке (Мф.20:12).

[15] Т. е., че­го мы те­перь ни­ка­ки­ми сред­ства­ми и пред­ста­вить се­бе не мо­жем (1Кор.2:9).

[16] Т. е. раз­лич­ные до­сто­при­ме­ча­тель­но­сти, как напр., гроб Хри­стов Гол­го­фа и так да­лее.

[17] Как ныне, так и в древ­но­сти но­во­кре­щен­ные, в знак по­лу­чен­но­го ими очи­ще­ния от гре­хов, об­ле­ка­лись в бе­лые одеж­ды.

[18] Здесь ра­зу­ме­ет­ся Ан­тио­хия Си­рий­ская, при ре­ке Орон­те, на­зы­вав­ша­я­ся Ве­ли­кою.

[19] Го­мер — ве­ли­чай­ший гре­че­ский по­эт, жив­ший в IX в. до Р. Хр.; на­пи­сал зна­ме­ни­тые по­э­мы: «Или­а­ду» и «Одис­сею».

[20] Т. е. не при­шло еще вре­мя за­ме­нить фило­со­фию и язы­че­скую ре­ли­гию ве­рою хри­сти­ан­ской. Ли­ва­ний так и умер языч­ни­ком (око­ло 391 го­да, в Ан­тио­хии).

[21] Мак­сим III — пат­ри­арх иеру­са­лим­ский с 333 по 350 год.

[22] Древ­ние хри­сти­ане очень позд­но при­ни­ма­ли св. кре­ще­ние — от­ча­сти по сми­ре­нию, от­ча­сти в том со­об­ра­же­нии, что, окре­стив­шись не за­дол­го пе­ред кон­чи­ною, по­лу­чат в кре­ще­нии про­ще­ние всех гре­хов сво­их.

[23] Т. е. осво­бо­дил­ся от на­след­ствен­но­го пра­ро­ди­тель­ско­го гре­ха (Еф.4:22).

[24] Это чу­до на­по­ми­на­ло со­бою со­ше­ствие Св. Ду­ха в ви­де го­лу­бя на кре­стив­ше­го­ся в Иор­дане Хри­ста Спа­си­те­ля.

[25] Гос­подь Иисус Хри­стос на­хо­дясь в гро­бе, был обер­нут в бе­лые пе­ле­ны.

[26] Ва­си­лию Ве­ли­ко­му при­над­ле­жит мно­го со­чи­не­ний. Как все дей­ствия св. Ва­си­лия от­ли­ча­лись необык­но­вен­ным ве­ли­чи­ем и важ­но­стью, так и все со­чи­не­ния его за­пе­чат­ле­ны тем же ха­рак­те­ром вы­со­ты и ве­ли­чия хри­сти­ан­ско­го. В сво­их тво­ре­ни­ях он яв­ля­ет­ся и про­по­вед­ни­ком и дог­ма­ти­стом-по­ле­ми­ком и тол­ко­ва­те­лем Св. Пи­са­ния и учи­те­лем нрав­ствен­но­сти и бла­го­че­стия и, на­ко­нец устро­и­те­лем цер­ков­но­го бо­го­слу­же­ния. Из бе­сед его, по си­ле и оду­шев­ле­нию, счи­та­ют­ся луч­ши­ми: про­тив; ро­стов­щи­ков, про­тив пьян­ства и рос­ко­ши, о сла­ве, о го­ло­де. В сво­их пись­мах св. Ва­си­лий жи­во изо­бра­жа­ет со­бы­тия сво­е­го вре­ме­ни; мно­гие из пи­сем со­дер­жат пре­вос­ход­ные на­став­ле­ния о люб­ви, кро­то­сти, про­ще­нии обид, о вос­пи­та­нии де­тей, про­тив ску­по­сти и гор­до­сти бо­га­тых про­тив на­прас­ной клят­вы или же с ду­хов­ны­ми со­ве­та­ми для ино­ков. Как дог­ма­тист и по­ле­мик он яв­ля­ет­ся пред на­ми в сво­их трех кни­гах на­пи­сан­ных про­тив ари­ан­ско­го лже­учи­те­ля Ев­но­мия, в со­чи­не­нии про­тив Са­ве­лия и Ано­ме­ев о бо­же­стве Св. Ду­ха. Сверх то­го, Ва­си­лий Ве­ли­кий пи­сал осо­бую кни­гу о Свя­том Ду­хе про­тив Аэтия, по­бор­ни­ком ко­то­ро­го был и Ев­но­мий. К дог­ма­ти­че­ским со­чи­не­ни­ям от­но­сят­ся так­же неко­то­рые бе­се­ды и пись­ма св. Ва­си­лия. Как тол­ко­ва­тель Св. Пи­са­ния, осо­бую из­вест­ность стя­жал се­бе св. Ва­си­лий де­вя­тью бе­се­да­ми на «Ше­стод­нев», где он по­ка­зал се­бя зна­то­ком не толь­ко Сло­ва Бо­жье­го, но и фило­со­фии и есте­ство­зна­ния. Из­вест­ны так­же его бе­се­ды на псал­мы и на 16 глав кни­ги прор. Ис­айи. Бе­се­ды как на Ше­стод­нев так и на псал­мы, го­во­ре­ны бы­ли в хра­ме и по­то­му на­ря­ду с изъ­яс­не­ни­ем за­клю­ча­ют в се­бе уве­ща­ния, уте­ше­ния и по­уче­ния. Уче­ния бла­го­че­стия ка­сал­ся он в сво­ем зна­ме­ни­том «на­став­ле­нии юно­шам как поль­зо­вать­ся язы­че­ски­ми пи­са­те­ля­ми», и в двух кни­гах о по­движ­ни­че­стве. К ка­но­ни­че­ским со­чи­не­ни­ям от­но­сят­ся по­сла­ния Ва­си­лия Ве­ли­ко­го к неко­то­рым епи­ско­пам. — Гри­го­рий Бо­го­слов так от­зы­ва­ет­ся о до­сто­ин­стве тво­ре­ний Ва­си­лия Ве­ли­ко­го «Вез­де од­но и ве­ли­чай­шее услаж­де­ние — это пи­са­ния и тво­ре­ния Ва­си­лье­вы. По­сле него не нуж­но пи­са­те­лям ино­го бо­гат­ства, кро­ме его пи­са­ний. Вме­сто всех — один он стал до­ста­то­чен уча­щим­ся для об­ра­зо­ва­ния». «Кто хо­чет быть от­лич­ным граж­дан­ским ора­то­ром, — го­во­рит уче­ный пат­ри­арх Фо­тий, — то­му не ну­жен ни Де­мо­сфен, ни Пла­тон, ес­ли толь­ко он при­нял се­бе за об­ра­зец и изу­ча­ет сло­ва Ва­си­лия. Во всех сло­вах сво­их св. Ва­си­лий пре­вос­хо­ден. Он осо­бен­но вла­де­ет язы­ком чи­стым, изящ­ным ве­ли­че­ствен­ным; в по­ряд­ке мыс­лей за ним пер­вое ме­сто. Убе­ди­тель­ность со­еди­ня­ет он с при­ят­но­стью и яс­но­стью». Свя­той Гри­го­рий Бо­го­слов так го­во­рит о по­зна­ни­ях и пи­са­ни­ях свя­то­го Ва­си­лия: «Кто боль­ше Ва­си­лия про­све­тил­ся све­том ве­де­ния, про­зрел в глу­би­ны Ду­ха, и с Бо­гом ис­сле­до­вал все, что ве­до­мо о Бо­ге? В Ва­си­лии кра­со­тою бы­ла доб­ро­де­тель, ве­ли­чи­ем — Бо­го­сло­вие, ше­стви­ем — непре­стан­ное стрем­ле­ние и вос­хож­де­ние к Бо­гу, си­лою — се­я­ние и раз­да­я­ние сло­ва. И по­то­му мне, не кос­нея мож­но ска­зать: по всей зем­ле про­шел го­лос их, и до пре­де­лов все­лен­ной сло­ва их, и в кон­цы все­лен­ным гла­го­лы его, что св. Па­вел ска­зал об апо­сто­лах (Рим.10:18)…. — Ко­гда имею в ру­ках его Ше­стод­нев и про­из­но­шу уст­но: то­гда бе­се­дую с Твор­цом, по­сти­гаю за­ко­ны тво­ре­ния и див­люсь Твор­цу бо­лее, неже­ли преж­де — имев сво­им на­став­ни­ком од­но зре­ние. Ко­гда имею пред со­бою его об­ли­чи­тель­ные сло­ва на лже­учи­те­лей: то­гда ви­жу со­дом­ский огнь, ко­то­рым ис­пе­пе­ля­ют­ся лу­ка­вые и без­за­кон­ные язы­ки. Ко­гда чи­таю сло­ва о Ду­хе: то­гда Бо­га, Ко­то­ро­го имею, об­ре­таю вновь и чув­ствую в се­бе дерз­но­ве­ние ве­щать ис­ти­ну, вос­хо­дя по сте­пе­ням его Бо­го­сло­вия и со­зер­ца­ния. Ко­гда чи­таю про­чие его тол­ко­ва­ния, ко­то­рые он уяс­ня­ет и для лю­дей ма­ло­з­ря­щих: то­гда убеж­да­юсь не оста­нав­ли­вать­ся на од­ной бук­ве, и смот­реть не на по­верх­ность толь­ко, но про­сти­рать­ся да­лее, из од­ной глу­би­ны по­сту­пать в но­вую, при­зы­вая без­дною без­дну и при­об­ре­тая све­том свет, по­ка не до­стиг­ну выс­ше­го смыс­ла. Ко­гда зай­мусь его по­хва­ла­ми по­движ­ни­кам, то­гда за­бы­ваю те­ло, бе­се­дую с по­хва­ля­е­мы­ми, воз­буж­да­юсь к по­дви­гу. Ко­гда чи­таю нрав­ствен­ных и де­я­тель­ные его сло­ва: то­гда очи­ща­юсь в ду­ше и те­ле, де­ла­юсь бла­го­угод­ным для Бо­га хра­мом ор­га­ном, в ко­то­рый уда­ря­ет Дух пес­но­слов­цем Бо­жьей сла­вы и Бо­жье­го мо­гу­ще­ства, и чрез то пре­об­ра­зу­юсь, при­хо­жу в бла­го­устрой­ство, из од­но­го че­ло­ве­ка де­ла­юсь дру­гим из­ме­ня­юсь Бо­же­ствен­ным из­ме­не­ни­ем» (Над­гроб­ное сло­во Гри­го­рия Бо­го­сло­ва св. Ва­си­лию).

[27] Ар­хи­ди­а­ко­ны име­ли в древ­ней церк­ви боль­шое зна­че­ние, как бли­жай­шие по­мощ­ни­ки епи­ско­пов.

[28] Ев­се­вий был взят на ка­фед­ру епи­ско­па, по тре­бо­ва­нию на­ро­да, пря­мо с граж­дан­ской служ­бы и по­то­му не мог иметь осо­бо­го ав­то­ри­те­та, как бо­го­слов и учи­тель ве­ры.

[29] Од­ним из важ­ней­ших его за­ня­тий в это вре­мя бы­ло про­по­ве­да­ние сло­ва Бо­жье­го. Ча­сто он про­по­ве­до­вал не толь­ко каж­до­днев­но, но и по два ра­за в день, утром и ве­че­ром. Ино­гда по­сле про­по­ве­ди в од­ной церк­ви, он при­хо­дил про­по­ве­до­вать в дру­гой. В сво­их по­уче­ни­ях Ва­си­лий жи­во и убе­ди­тель­но для ума и серд­ца рас­кры­вал кра­со­ту доб­ро­де­те­лей хри­сти­ан­ских и об­ли­чал гнус­ность по­ро­ков; пред­ла­гал по­буж­де­ния стре­мить­ся к пер­вым уда­лять­ся по­след­них и всем ука­зы­вал пу­ти к до­сти­же­нию со­вер­шен­ства, так как сам был опыт­ный по­движ­ник. Са­мые тол­ко­ва­ния его на­прав­ле­ны, преж­де все­го, к ду­хов­но­му на­зи­да­нию его слу­ша­те­лей. Объ­яс­ня­ет ли он ис­то­рию ми­ро тво­ре­ния, — он по­став­ля­ет се­бе це­лью, во пер­вых, по­ка­зать, что «мир есть учи­ли­ще Бо­го­ве­де­ния» (бе­се­да 1-я на Ше­стод­нев), и чрез то воз­бу­дить в сво­их слу­ша­те­лях бла­го­го­ве­ние к пре­муд­ро­сти и бла­го­сти Твор­ца, рас­кры­ва­ю­щим­ся в Его тво­ре­ни­ях, ма­лых и ве­ли­ких, пре­крас­ных, раз­но­об­раз­ных, бес­чис­лен­ных. Во вто­рых, он хо­чет по­ка­зать, как при­ро­да все­гда учит че­ло­ве­ка доб­ро­му нрав­ствен­но­му жи­тию. Об­раз жиз­ни, свой­ства, при­выч­ки чет­ве­ро­но­гих жи­вот­ных, птиц, рыб пре­смы­ка­ю­щих­ся, все, — да­же бы­лое од­но­днев­ное, -по­да­ет ему слу­чай к из­вле­че­нию на­зи­да­тель­ных уро­ков для гос­по­ди­на зем­ли — че­ло­ве­ка. Объ­яс­ня­ет ли он кни­гу Псал­мов ко­то­рая, по его вы­ра­же­нию, сов­ме­ща­ет в се­бе все, что есть по­лез­но­го в дру­гих: и про­ро­че­ства, и ис­то­рию, и на­зи­да­ние, — он пре­иму­ще­ствен­но при­ла­га­ет из­ре­че­ния Псал­мо­пев­ца к жиз­ни, к де­я­тель­но­сти хри­сти­а­ни­на.

[30] Понт — об­ласть в Ма­лой Азии, по юж­но­му бе­ре­гу Чер­но­го мо­ря, невда­ле­ке от Неоке­са­рии. Пу­сты­ня Пон­тий­ская бы­ла бес­плод­на, и кли­мат её был да­ле­ко не бла­го­при­я­тен для здо­ро­вья. Хи­жи­на, в ко­то­рой здесь жил Ва­си­лий, не име­ла ни креп­ких две­рей, ни на­сто­я­ще­го оча­га, ни кров­ли. За тра­пе­зой по­да­ва­лось, прав­да, ка­кое-то го­ря­чее ку­ша­нье, но, по сло­вам Гри­го­рия Бо­го­сло­ва, с та­ким хле­бом по кус­кам ко­то­ро­го, от край­ней его черст­во­сти, зу­бы сна­ча­ла сколь­зи­ли, а по­том вяз­ли в них. Кро­ме об­щих мо­литв, чте­ния св. Пи­са­ния, уче­ных тру­дов Ва­си­лий Ве­ли­кий и Гри­го­рий Бо­го­слов и дру­гие та­мош­ние ино­ки за­ни­ма­лись здесь са­ми нос­кою дров, те­са­ни­ям кам­ней, ухо­дом за ого­род­ны­ми ово­ща­ми, и са­ми на се­бе во­зи­ли огром­ную те­ле­гу с на­во­зом.

[31] Пра­ви­ла эти слу­жи­ли и слу­жат ру­ко­вод­ством для жиз­ни ино­ков все­го Во­сто­ка и, в част­но­сти, для на­ших рус­ских ино­ков. В сво­их пра­ви­лах Ва­си­лий от­да­ет пре­иму­ще­ство об­ще­жи­тель­ной жиз­ни пред от­шель­ни­че­ской и уеди­нен­ной, так как, жи­вя вме­сте с дру­ги­ми, инок име­ет бо­лее воз­мож­но­сти слу­жить де­лу хри­сти­ан­ской люб­ви. Ва­си­лий уста­нав­ли­ва­ет для ино­ков обя­зан­ность бес­пре­ко­слов­но­го по­слу­ша­ния на­сто­я­те­лю, пред­пи­сы­ва­ет быть го­сте­при­им­ны­ми по от­но­ше­нию к стран­ни­кам, хо­тя за­пре­ща­ет по­да­вать им осо­бые ку­ша­нья. Пост мо­лит­ва и по­сто­ян­ный труд — вот чем долж­ны за­ни­мать­ся ино­ки, по пра­ви­лам Ва­си­лия, при­чем, од­на­ко, они не долж­ны за­бы­вать и о нуж­дах окру­жа­ю­щих их несчаст­ных и боль­ных, нуж­да­ю­щих­ся в ухо­де.

[32] Ере­ти­ки — ари­ане учи­ли, что Хри­стос был су­ще­ство со­тво­рен­ное, не веч­но су­щее и не од­ной и той же при­ро­ды с Бо­гом От­цом. Имя свое эта ересь по­лу­чи­ла от пре­сви­те­ра Алек­сан­дрий­ской церк­ви Ария, ко­то­рый на­чал про­по­ве­до­вать эти мыс­ли в 319-м го­ду.

[33] Се­ва­стия — го­род в Кап­па­до­кии.

[34] Про­кл, ар­хи­епи­скоп Кон­стан­ти­но­поль­ский (в по­ло­вине V ве­ка) го­во­рит, что св. Ва­си­лий со­ста­вил ли­тур­гию бо­лее крат­кую в ви­ду то­го, что мно­гие хри­сти­ане его вре­ме­ни ста­ли вы­ра­жать недо­воль­ство свое дол­го­тою служ­бы цер­ков­ной. Для се­го он со­кра­тил обыч­ные об­ще­ствен­ные мо­лит­вы, рас­ши­рив в то­же вре­мя мо­лит­вы свя­щен­но­слу­жи­те­лей. — Кро­ме ли­тур­гий, Ва­си­лий Ве­ли­кий со­ста­вил: а) мо­лит­ву пред при­об­ще­ни­ем; б) мо­лит­вы в на­ве­че­рье Пя­ти­де­сят­ни­цы и в) мо­лит­ву и за­кли­на­ние над бес­но­ва­тым.

[35] Мо­лит­ва на ли­тур­гии св. Ва­си­лия Ве­ли­ко­го.

[36] Хар­тия — па­пи­рус­ная бу­ма­га или пер­га­мент, на ко­то­ром пи­са­ли в древ­но­сти; ру­ко­пись, сви­ток (3Мак.4:15; 2Ин.1:12).

[37] «Ес­ли бы не Ва­си­лий — го­во­рит цер­ков­ный ис­то­рик Со­зо­мен, — то ересь Ев­но­мия рас­про­стра­ни­лась бы до Тав­ра, и ересь Апол­ли­на­рия — от Тав­ра до Егип­та».

[38] Юли­ан От­ступ­ник цар­ство­вал с 361 по 363 г. Сде­лав­шись им­пе­ра­то­ром, он от­сту­пил от хри­сти­ан­ской ве­ры и по­ста­вил за­да­чею сво­ей жиз­ни вос­ста­нов­ле­ние язы­че­ства; по­се­му он и на­зы­ва­ет­ся «От­ступ­ни­ком».

[39] Свя­той Мер­ку­рий во­ин по­стра­дал му­че­ни­че­скою смер­тью в Ке­са­рии Кап­па­до­кий­ской. Па­мять его 24-го но­яб­ря.

[40] Ри­пи­да — (греч. опа­ха­ло, ору­дие для ото­гна­ния мух). Это — ме­тал­ли­че­ские на до­воль­но длин­ных ру­ко­ят­ках кру­ги с изо­бра­же­ни­ем на них жест­ко­кры­лых се­ра­фи­мов. Ими диа­ко­ны при ар­хи­ерей­ском слу­же­нии ве­ют, ко­леб­лют над св. да­ра­ми, чтобы в них не упа­ло ка­кое-ли­бо на­се­ко­мое; вме­сте с тем ри­пи­ды на­по­ми­на­ют нам, что при свя­щен­но­дей­ствии ли­тур­гии при­сут­ству­ют и со­слу­жат нам св. ан­ге­лы, изо­бра­же­ния ко­то­рых име­ют­ся на ри­пи­дах. Ри­пи­ды упо­треб­ля­ют­ся при ар­хи­ерей­ском слу­же­нии; при слу­же­нии свя­щен­ни­ка их за­ме­ня­ет по­кро­вец.

[41] За­ве­сы бы­ли, соб­ствен­но, устро­е­ны пред тем от­де­ле­ни­ем хра­ма, где сто­я­ли жен­щи­ны; эти за­ве­сы опус­ка­лись во вре­мя со­вер­ше­ния та­ин­ства Ев­ха­ри­стии, и жен­щи­нам под угро­зою уда­ле­ния из хра­ма, за­пре­ще­но бы­ло в это вре­мя при­поды­мать их. Ал­тарь же от осталь­но­го про­стран­ства церк­ви от­де­ля­ла сквоз­ная ре­шет­ка, ко­то­рая и пре­вра­ти­лась впо­след­ствии в ны­неш­ний ико­но­стас.

[42] Им­пе­ра­тор Ва­лент цар­ство­вал с 364 по 378 год.

[43] Епарх этот был пра­ви­те­лем все­го Во­сто­ка и в то­же вре­мя на­чаль­ни­ком пре­то­ри­ан­цев или цар­ской гвар­дии

[44] Ору­дие, ко­им древ­ние пи­са­ли, — ни­что в ро­де пе­ра, ка­ран­да­ша или гри­фе­ля (см. Пс.44:1-3).

[45] Т. е., что Сын Бо­жий еди­но­су­щен Бо­гу От­цу и ра­вен ему.

[46] Ва­лен­ти­ни­ан цар­ство­вал с 364 до 376 г.

[47] Церк­вам в древ­но­сти, со вре­ме­ни Кон­стан­ти­на Ве­ли­ко­го, бы­ло предо­став­ле­но так на­зы­ва­е­мое пра­во убе­жи­ща: невин­но пре­сле­ду­е­мые скры­ва­лись в них и на­чаль­ство име­ло, та­ким об­ра­зом вре­мя убе­дить­ся в их невин­но­сти.

[48] Ва­си­лий Ве­ли­кий был че­ло­век крайне бо­лез­нен­ный и ча­сто со­всем ли­шал­ся те­лес­ных Сил. «Непре­рыв­ные и силь­ные ли­хо­рад­ки, — пи­сал он сам, -так из­ну­ри­ли мое те­ло, что я не от­ли­ча­юсь от па­у­ти­ны. Вся­кий путь для ме­ня непро­хо­дим, вся­кое ду­но­ве­ние вет­ра опас­нее, чем тре­вол­не­ние для плов­цов… У ме­ня бо­лезнь сле­ду­ет за бо­лез­нью».

[49] Мо­ги­лы языч­ни­ков как нечи­стые, счи­та­лись у древ­них хри­сти­ан лю­би­мым ме­сто­пре­бы­ва­ни­ем де­мо­нов.

[50] Взять на пле­чи, как пас­тух во­сточ­ный бе­рет на пле­чи к се­бе устав­шую овеч­ку.

[51] Древ­ние хри­сти­ане име­ли обы­чай, во вре­мя мо­лит­вы воз­да­вать ру­ки свои к небу. От­ту­да в на­шей цер­ков­ной пес­ни го­во­рит­ся: воз­да­я­ние ру­кою мо­ей жерт­ва ве­чер­няя (Сти­хи­ра на ве­черне).

[52] Про­ка­за — бо­лезнь раз­ру­ша­ю­щая все те­ло че­ло­ве­ка и при­том за­ра­зи­тель­ная.

[53] Св. Еф­рем Си­рин — зна­ме­ни­тый хри­сти­ан­ский по­движ­ник и пи­са­тель. Па­мять его 28 ян­ва­ря. На­зван он Си­ри­ном т. е. си­рий­цем по­то­му, что Ме­со­по­та­мия, в ко­то­рой он ро­дил­ся, в древ­но­сти при­чис­ля­лась к Си­рии.

[54] Воз­глас из ма­лой ек­те­ньи, про­из­но­си­мой диа­ко­ном на ве­черне в день Пя­ти­де­сят­ни­цы.

[55] Ни­кея — го­род в Ма­ло­азий­ской про­вин­ции Вифи­нии. Здесь был пер­вый все­лен­ский со­бор — в 325 го­ду.

[56] Де­мо­сфен был зна­ме­ни­тей­ший ора­тор древ­ней Гре­ции; жил от 384-322 до Рож­де­ства Хри­сто­ва.

[57] Т. е. так как су­дил бы сам царь.

[58] Ли­тия, с греч. зна­чит усерд­ное мо­ле­ние. Она со­вер­ша­лась обыч­но вне хра­ма, а те­перь со­вер­ша­ет­ся в при­тво­ре.

[59] Па­мять Ди­о­ми­да, вра­ча бес­среб­ре­ни­ка и му­че­ни­ка, празд­ну­ет­ся 16 ав­гу­ста.

[60] Это про­ис­хо­ди­ло в го­ро­де Адри­а­но­по­ле, в ны­неш­ней Бол­га­рии.

[61] По­при­ще — ме­ра рас­сто­я­ний; оно рав­ня­лось на­шим 690 са­же­ням.

[62] Фе­лонь — так на­зы­ва­лась в древ­но­сти во­об­ще верх­няя, длин­ная и ши­ро­кая одеж­да, без ру­ка­вов, об­ни­мав­шая со всех сто­рон те­ло. Хри­сти­ан­ская древ­ность, из бла­го­го­ве­ния к Спа­си­те­лю и его апо­сто­лам, упо­треб­ляв­шим ес­ли не та­кую, то по­доб­ную верх­нюю одеж­ду, при­ня­ла фе­лонь в чис­ло свя­щен­ных об­ла­че­ний и с древ­ней­ших вре­мен усво­и­ла ее, как епи­ско­пам, так и свя­щен­ни­кам.

[63] Т. е. имев­ший осо­бен­ный дар крас­но­ре­чия, убе­ди­тель­но­сти и си­лы ре­чи.

[64] Гра­ци­ан пра­вил им­пе­ри­ей (сна­ча­ла вме­сте с от­цом сво­им Ва­лен­ти­ни­а­ном I) с 375 до 383 го­да.

[65] Где на­хо­дят­ся в на­сто­я­щее вре­мя мо­щи св. Ва­си­лия — неиз­вест­но: на Афоне (в лав­ре св. Афа­на­сия) по­ка­зы­ва­ют толь­ко гла­ву его; те­ло же его свя­тое, по ска­за­ни­ям за­пад­ных пи­са­те­лей, во вре­мя кре­сто­вых по­хо­дов бы­ло взя­то из Ке­са­рии и пе­ре­не­се­но кре­сто­нос­ца­ми на За­па­де — во Фланд­рию. — За свои за­слу­ги Церк­ви и необык­но­вен­ную вы­со­ко­нрав­ствен­ную и по­движ­ни­че­скую жизнь св. Ва­си­лий на­зван Ве­ли­ким и про­слав­ля­ет­ся, как «сла­ва и кра­со­та Церк­ви», «све­ти­ло и око все­лен­ной», учи­тель дог­ма­тов», па­ла­та уче­но­сти, «вождь жиз­ни».

[66] На все­нощ­ном бде­нии на па­мять св. Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, Цер­ковь про­из­но­сит в честь Об­ре­за­ния Гос­под­ня две па­ре­мии, и од­ну в честь все­лен­ско­го учи­те­ля и свя­ти­те­ля Ва­си­лия — о вы­со­ком со­вер­шен­стве пра­вед­ных и бла­ге от них для ближ­них (Притч.10:31-32, 11:1-12). Еван­ге­лие утрен­нее в честь свя­ти­те­ля (Ин.10:1-9) бла­го­вест­ву­ет о до­сто­ин­стве ис­тин­но­го пас­ты­ря, по­ла­га­ю­ще­го ду­шу свою за ов­цы. На ли­тур­гии, ко­то­рая в 1-й день ян­ва­ря бы­ва­ет св. Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, чте­ни­ем Апо­сто­ла в честь его Цер­ковь воз­ве­ща­ет о со­вер­шен­ней­шем ар­хи­ерее — Сыне Бо­жьем, Ко­то­ро­му свя­той Ва­си­лий Ве­ли­кий под­ра­жал в сво­ей жиз­ни (Евр.7:26-8:2). Еван­ге­лие на ли­тур­гии (од­но — Об­ре­за­нию, дру­гое — св. Ва­си­лию) в честь свя­ти­те­ля бла­го­вест­ву­ет уче­ние Иису­са Хри­ста о бла­жен­стве ни­щих ду­хом ал­чу­щих и жаж­ду­щих прав­ды и го­ни­мых за ве­ру Хри­сто­ву (Лк.6:17-23), ка­ким был и св. Ва­си­лий Ве­ли­кий.

Views (120)